глаза оставались открытыми и были слегка навыкате, в уголках рта скопилась влага. На трупе виднелись следы рвоты и воды, а также были хорошо видны пять небольших ушибов: один на шее, два на туловище, один на предплечье и один на бедре.
Эти ушибы, говорилось в отчете, были схожи между собой, что, по всей видимости, исключает версию о случайном падении или повреждениях, нанесенных больной самой себе в приступе агонии. Скорее, наоборот, ушибы могли быть нанесены тупым предметом закругленной формы, средней твердости, например ручкой какого-нибудь инструмента, верхней закругленной частью трости или скалкой.
Вскрыв желудок, дʼЭрвиль обнаружил довольно большое количество порошка мышьяка: тридцать граммов, или около того. Порошок в виде белых гранул был перемешан с желудочным соком и настойками, с помощью которых у Эммы Бовари пытались вызвать рвоту. Для нее эта доза — если учесть еще и тот мышьяк, который находился в тазу с рвотой, — превышала смертельную. Это подтверждает мнение Ларивьера о том, что удары не были причиной смерти.
Затем дʼЭрвиль упоминал об образцах тканей пищевода, желудка и двенадцатиперстной кишки, необходимых для того, чтобы узнать, не принимала ли женщина какое-либо иное ядовитое вещество, перед тем как проглотить мышьяк.
Руки и ноги покойной были исцарапаны, словно ветвями и колючками — создается впечатление, что перед смертью она бегала по лесу. Ноги были обуты в тонкие кожаные ботиночки, промокшие и заляпанные грязью (странно, что никому не пришло в голову снять их, пока этого не сделал дʼЭрвиль). К нижней части тонкого шерстяного платья пристали колючки с какого-то кустарника — их же обнаружили в волосах и на шали, в которую, судя по всему, женщина куталась. Молодой врач снова обратил внимание, что ее даже не раздели при оказании помощи. Единственная вещь, не отмеченная в отчете (но какому функционеру, какому служащему префектуры интересна подобная деталь?), — это исключительная красота молодой женщины.
— Куда, черт возьми, эта дамочка могла захотеть пойти с такой поспешностью перед смертью? — спросил Делевуа, складывая простыню. — Кто это зимой побежит за город в такой красивой обуви, в снегопад, по обледенелым дорогам?
ДʼЭрвиль с присущей ему тщательностью укладывал свои материалы, а комиссар и Реми осматривали комнату. Это была прямоугольная гостиная средних размеров, обитая обоями в индийском стиле, меблированная с хорошим вкусом и, для маленького провинциального городка, даже с очевидной претенциозностью. Новые портьеры с подхватами украшали два окна, выходившие на улицу, и в то время закрытые ставнями; мебель была красного дерева, в гостиной стояли четыре кресла и пуф, обитые желтым шелком, невысокий стол и фортепьяно с нотами. На камине стояли часы с амурами и две керосиновые лампы Карселя,
