Гуров даже не стал его смотреть – он и в самом деле не сомневался, что Коренной со товарищи действуют в рамках закона. Но откуда они узнали про пистолет? И почему он находится в столе Амосова? Не он же, в самом деле, застрелил собственную дочь! Хотя Гурову на своем веку пришлось повидать всякого и наработанный опыт приучил его не удивляться ничему, тем не менее он был уверен, что Амосов не стрелял в Дану. Во-первых, у него железное алиби, а во-вторых, он и в самом деле был на грани нервного срыва, когда сидел подле трупа дочери в лесу. Так не сыграешь, Гуров был уверен. Значит, кто-то решил его подставить…
– Это подстава! – в унисон мыслям полковника закричал Амосов. – Неужели вы не понимаете? Вы что, хотите сказать, что из этого пистолета застрелили мою дочь? Но при чем тут я?
– В вашем кабинете кто-нибудь бывает в ваше отсутствие? – спросил Коренной.
– Нет! – замотал головой Амосов.
– Ключи от него у кого-нибудь, кроме вас, имеются?
– Нет! – снова повторил Николай Николаевич.
– Нет? – Майор в упор посмотрел на него и, так как тот молча хлопал глазами, удовлетворенно произнес: – Не-ет. Следовательно, так и запишем.
Затем сделал знак своему сотруднику в гражданской одежде, тот шагнул вперед и, достав наручники, защелкнул их на запястьях Амосова. Николай Николаевич от ужаса вновь обрел дар речи. Подняв свои закованные руки и взирая на них с каким-то кошмаром в глазах, он быстро заговорил:
– Послушайте, это черт знает что! Вы вообще что себе позволяете?
– Все действия строго по инструкции, – невозмутимо произнес майор.
– Я уважаемый человек! – заголосил Амосов. – Я известный в городе общественный деятель! Я… Я директор благотворительного фонда, владелец крупной фирмы, меценат, в конце концов! Вы что, думаете, что можете вот так запросто со мной обращаться? Да я вас в пух и прах разнесу!
– Пожалуйста, лет через десять-пятнадцать, – саркастически проговорил Коренной. – Когда вновь выйдете на свободу. И если сохраните к тому времени свои регалии.
– Что-о-о?! – чуть не задохнулся Амосов. – Какие пятнадцать лет? За что?
– За убийство, – спокойно ответил майор.
– Какое еще убийство? – заорал Амосов. – Что вы хотите мне приписать?
Коренной неторопливо достал из папки несколько исписанных шариковой ручкой листков, перевернул первый из них и прочитал:
– Двадцать девятого августа, в три часа сорок минут, в собственной квартире было обнаружено тело Амосова Виктора Николаевича, шестидесятого года рождения. Смерть наступила приблизительно в два часа ночи от выстрела в висок из пистолета Макарова, что следует из пули, извлеченной из его тела.
