Подумал немного и добавил:
— Тем более что она показала себя далеко не с лучшей стороны и к ее бредням в обществе уже не прислушиваются. У меня есть всего одно желание, касающееся Антонины Ивановны, — я никогда не хочу видеть ее! Запомни, Леня, — никогда, ни под каким предлогом, не пускай эту гадину ко мне! Даже к смертному одру моему не пускай!
— Господи помилуй! — трижды перекрестился набожный Алексей. — Какие страшные слова вы говорите, Петр Ильич.
И для верности постучал по столу, отпугивая нечистую силу.
«Теперь следует ожидать письма от Юргенсона, — подумал Петр Ильич. — Она не может оставить его в покое, если уж начала докучать Анатолию».
Как в воду глядел — письмо от Петра Ивановича пришло на следующий день. Юргенсон писал, что ему пришло от Антонины Ивановны письмо, полное множества непостижимых оскорблений. Юргенсон тут же известил Антонину Ивановну, что впредь ее письма будут возвращаться к ней нераспечатанными.
На этом очередной анекдот из семейной жизни закончился. Антонина Ивановна то ли испугалась, то ли устала и умолкла на время…
Какая же прелесть эти кафе на открытом воздухе! В России такое вряд ли возможно — если не обольют сверху помоями, то непременно толкнут, обругают, осмеют?
После распиской «Андромахи», которую он только что смотрел в «Комеди Франсез», в отель возвращаться не хотелось. Он уселся за угловой столик, спросил абсента, который пил только во Франции, отдавая дань местным богемным традициям, и принялся следить за снующими толпами народа.
Воздух был свеж, голова ясна, душа спокойна.
От нечего делать он смотрел на приветливых девушек, торговавших вразнос цветами, и пытался представить хоть одну из них на месте Орлеанской девы Не получалось — образ, сформировавшийся в его душе, был незыблем.
Жанна виделась ему не религиозной фанатичкой, не одержимой безумием, а доброй, немного строгой к себе и окружающим, готовой на любые жертвы во имя достижения своей цели.
Он разыскал в Париже либретто вердиевской «Жанны д'Арк», запасся нужной литературой и уехал в Кларан, чтобы поработать там в тишине и покое недели три, а потом снова вернуться в Париж. К тому времени должна была приехать в Париж и баронесса фон Мекк.
До Кларана ехали тяжело — из-за снежных заносов пришлось более суток проторчать в Дижопе. В Кларан Петр Ильич приехал промерзшим, не выспавшимся, злым, словно тысяча чертей. Коньяк уже не согревал и не радовал его.
Он бранился, капризничал, повышал голос — Алеша покорно сносил все, не думая обижаться.
