В январе 1885 года Петр Ильич писал баронессе фон Мекк из Петербурга, что по окончании пятнадцатого представления «Онегина» в Большом театре, на котором присутствовал император с императрицей и другими членами царской фамилии, его пригласили в ложу к Александру Третьему. «Государь пожелал меня видеть, пробеседовал со мной очень долго, был ко мне в высшей степени ласков и благосклонен, с величайшим сочувствием и во всех подробностях расспрашивал о моей жизни и о музыкальных делах моих, после чего повел меня к императрице, которая в свою очередь оказала мне очень трогательное внимание, — писал он баронессе и добавлял: — Знайте, что ни ошеломляющий успех, ни неудачи и горести, ни безумная суета городской жизни не могут заслонить для меня всегда присущую мне мысль о Вас и о Вашем благодетельном влиянии на всю жизнь мою».
Популярность Чайковского все росла и росла. Помимо прочего он стал одним из директоров Русского музыкального общества.
Однако у каждой медали обязательно есть оборотная сторона.
«Моя московская жизнь до крайности утомила меня. Не имею времени ни для работы, ни для чтения, а только с утра до вечера или принимаю гостей у себя, или сам принужден у кого-нибудь быть», — жаловался он баронессе фон Мекк.
Он хочет покоя и… хочет иметь свое уютное гнездо, свой собственный дом.
Жизнь вечного странника, кажется, начинает приедаться ему.
Впервые в жизни он с тоской и страхом думает о предстоящем отъезде за границу.
Ему предлагают снять дачу, обставленную мебелью и снабженную всем необходимым для жизни. Дача расположена в живописной местности между Москвой и Петербургом — в селе Майданове, что в двух верстах от города Клина. В доме много комнат, что немного пугает Петра Ильича — дорого ведь встанет отапливать их в течение зимы.
Но зато при доме есть великолепный парк, и вообще вид из окон очень красивый.
После не очень долгих раздумий Чайковский решает снять дачу в селе Майданове на один год. А там видно будет…
Алексей, наконец-то вернувшийся из солдатчины, еще продолжает заниматься подготовкой дома, а Петру Ильичу уже не терпится туда переехать. Он предвкушает спокойную, размеренную жизнь в тихом уголке. Что может быть лучше этого? «Еще в Москве меня начала преследовать особого рода головная боль, которая случалась и прежде, когда нервы мои приходили в окончательное расстройство. Боль эта, похожая на зубную невралгию, здесь довела меня до такого состояния, что минутами я просто с ума сходил. На сей раз поневоле пришлось отказаться как от приема гостей, так и от всяких посещений, за исключением ближайших родных. Заниматься я тоже вовсе не могу и даже это письмо пишу с напряжением и усилием. К счастью, скоро мне предстоит спокойствие, одиночество и свобода, а мне только это и нужно, чтобы в два-три дня совершенно поправиться», — делится Чайковский с Надеждой Филаретовной.
