Дополнительную охрану сняли, оставив только расчет из двадцати солдат. Сама по себе Темница очень надежный комплекс и способна удержать внутри даже полиморфа. Так что теперь никто не сомневался, что пленник никуда не денется.
На кордоне стояла обычная сонная тишь. Солдатня откровенно бездельничала. Работягами на базе можно было считать всего троих человек: моего начальника (по долгу службы), Дока, который вообще непонятно когда отдыхал, и меня самого (стану я стучать на самого себя).
С полиморфами можно говорить. Общение с полиморфом с первого взгляда похоже на общение с ребенком. Их язык похож на смесь украинского-польского-русского, но его легко выучить – достаточно буквально пару недель общения. Однажды был случай – в карауле оказался белорус, который потом подозвал меня и сообщил, что полиморф говорит почти на белорусском языке, только как будто он слабоумный. Но на самом деле эти существа очень умны. Просто совсем другие.
Я прихожу к полиморфу каждый день и беседую с ним час-два. Иногда он молчит и не реагирует ни на что, а иногда болтает без умолку. С чем связаны его периоды молчания и словоохотливости, я пока что не выяснил.
Больше всего он любит общаться на тему конфликта людей и полиморфов. Дело в том, что полиморфы считают себя защищающейся стороной. Мы для них захватчики и мусорщики в их собственном доме. Их не интересует, что когда-то предки полиморфов были людьми, и что нам, людям, сейчас практически негде жить на нашей же родной планете.
Вот, например, мы стараемся потушить все крупные радиационные очаги, чтобы понизить общий радиационный фон на планете. А для полиморфов радиация является важным поставщиком пищи. Дело в том, что некоторые животные включили мутации в свой жизненный цикл, как естественный способ развития взрослой особи. И каждый такой очаг является важным звеном в существовании вида, потому что полиморфы не могут употреблять в пищу животных, которые не прошли цикл мутаций – белок таких животных совершенно не усваивается. Док, кстати, говорит, что это очень хороший механизм, потому, что он естественным образом ограждает молодняк от истребления. Словом пересекаемых интересов у нас достаточно, чтобы находится в состоянии постоянной войны.
Я вошел в помещение, где находился полиморф. Он заметно оживился и поприветствовал уже привычной мне фразой:
– Здраво, вредень.
– Здраво, Бришек, - ответил я пленнику и присел на стул.
Мы для них – вредни. Они всех людей так называют. Раньше я пытался объяснить, что у меня тоже есть имя, но, похоже, что все люди для Бришека выглядят одинаково. Так что он ни разу не назвал меня по имени.
