Но Наташка смотрела на растаявшее мороженое и ничего вокруг не замечала. Говорить было трудно, а она ведь решила рассказать все.
…Мать, конечно, ни в какую. Хозяйство кому тянуть? Школа теперь ей заказана, это понятно. А в городе что, на панель идти? Так с такой рожей и там никому не нужна будешь! И не думай, прокляну. Прокляну, ты меня знаешь.
И прокляла.
В городе Наташка пошла по первому объявлению «сдается комната». Хозяин сказал, что раз денег у нее нет, то придется работать у него в магазине, уборщицей. А ближе к ночи выяснилось, что у нее еще кое-какие обязанности, денег же нет. И денег не было, и идти было некуда…
Все, что она помнит, – это как изо всех сил старалась не заплакать.
Наташка подняла взгляд на Егора. Наверное, он презирает ее? Вот сейчас встанет и уйдет.
Вся красота Егора куда-то делась. У него странно блестели глаза, неприятно дергался рот. Оправдывая ее надежды, он резко встал, но пошел не к выходу, а к стойке. Там опрокинул в себя полстакана чего-то коричневого, вздрогнул, постоял с закрытыми глазами и вернулся к столику.
– Выходи за меня замуж.
Он сказал это так, как будто поднимал в последнюю, безнадежную атаку полк. Теперь Наташка смотрела только в его глаза. Они молчали. Обоим показалось, что целую вечность.
– Это жалость, Егор? Не надо, у меня все хорошо, – сказала Наташка, подхватила свою куртку и быстро вышла из кафе.
В такси ее телефон зазвонил. Она сквозь слезы посмотрела на экранчик: Егор – и сбросила вызов. Потом еще и еще. Уже возле самого дома она прочла эсэмэску: «Я идиот, не так надо было, простишь?» Наташка набрала две буквы: да. Телефон тут же стал трезвонить снова. Путаясь, ошибаясь, начиная снова, она с трудом набрала: «Егор, нам некоторое время лучше не общаться лично. Если хочешь, давай переписываться. Извини, мне пора».
Егор алкоголь не любил. Просто не любил, и все. Мог поддержать при случае компанию, мог выпить бокал шампанского на какой-нибудь праздник. Сейчас он первый раз в жизни пил третью порцию виски и ругал себя последними словами. Это все материн характер дурацкий. Вот когда он научится сначала думать, а потом говорить? Теперь он ее спугнул. Теперь придется разыгрывать из себя просто друга. Идиота из себя разыгрывать. Вместо того, чтобы взять на руки и унести. Куда там более умные и удачливые рыцари уносят на руках своих единственных и неповторимых?
Он взял в руки телефон и начал набирать очередное сообщение. Пятнадцатое, наверное, за последние пятнадцать минут. Потом посмотрел на пустой стакан перед собой и решил не отправлять. Как предыдущие. Приходилось признать: первое – он влюбился. Второе – он пьян, первый раз в жизни, и это его не радует. И третье – он недостаточно пьян, чтобы делать глупости, и это хорошо.
