Все люди – хорошие | страница 66



Владимир всегда считал, что ведение домашнего хозяйства – это что-то вроде развлечения: захочу – сегодня сделаю, захочу – через неделю. Какой может быть трудный день? Но спорить не стал, пошел в спальню.

Людмила очень уютно посапывала. Он лег рядом и занялся привычным за последние пару недель делом: принялся мечтать и составлять планы. Итак, ее зарплата. Жена говорила, что девчонка вбила себе в голову какую-то чушь насчет того, что обязана им по гроб жизни и обязательно отработает, так что зарплата ей никакая не нужна. Ну, это, допустим, просто: на руки выдавать копейки, как говорится, на булавки, а нормальные деньги складывать на сберкнижку на ее имя. Когда кончатся ее припадки непонятной благодарности, сберкнижку отдать, пусть пользуется.

Теперь Восьмое марта. Матери, сестре и жене он всегда на этот праздник дарил золотые украшения, не из дорогих. И сердце бабье радуется, и, простите, деньги вкладываются. Времена разные бывают, а колечки-сережки и продать при необходимости можно. Дарить Наташке золото – это чересчур. Его не поймут, подумают… Да правильно они всё подумают.

Тогда что? Косметику? Он от кого-то слышал, что декоративную косметику, даже самую элитную, женщине дарить неприлично. Имеется в виду, что даритель считает, что она недостаточно красива, раз нуждается в косметике. Духи… Ни за что не угодишь, и чересчур интимно, тоже вся конспирация коту под хвост…

Придумал! У нее нет сумочки, нормальной дамской сумочки. Клатча со стразиками, для походов по театрам и ресторанам, правда, у нее тоже нет, но сумка должна быть у каждой нормальной женщины. Насчет фасона он не сомневался: какая-нибудь кисуля, продавец, расскажет ему о тенденциях нынешнего сезона. Для такого случая он даже свое фирменное обаяние включит. А сумочку для Наташки он уже себе представил: небольшая, натуральной кожи, и ни в коем случае не черная. Коричневенькая. Может, даже белая. Он представил, как обрадуется Наташка обновке, представил, что у него будет повод ее обнять, а может, и поцеловать. Пусть в щеку, но на совершенно законных основаниях. А там и до белоснежной шеи недалеко, можно исхитриться… С этими мыслями он и заснул.

Николаю Георгиевичу не спалось куда дольше. Он думал о том, что здорово было бы привезти Наталью Аркадьевну в свой лес. Лес он купил просто сказочный. Правда, запущенный сильно, оттого и по смешной цене. Но над этим работали люди, убирали сухостой, свозили в две ближайшие деревни, старухам на дрова. Он даже приплачивал желающим, тем, кто бензопилами рассекал стволы на удобные куски и рубил на чурочки. Сухое дерево под топором само на части разваливалось. Работа на самом деле была не тяжелая, а приплачивал он щедро, так что желающими со временем оказались почти все его лесорубы. Старухи, по слухам, поголовно записали Николая Георгиевича в свои поминальники. Самим-то им уголь был не по карману, а дрова – не по силам.