А еще он был безупречный. Она не могла подобрать другого слова. Как бы человек тщательно ни готовился к празднику, обязательно какая-нибудь складочка вылезет не вовремя, волосок с расчески упадет, пятнышко грязи на обуви окажется, заусенец останется, да что угодно. Все это было не про него. Ему бы десять лет скинуть – и на конкурс красоты любого уровня, хоть и мирового. Стопроцентная победа. А так… Людмиле двадцать восемь. Он ей дядя, значит, ему сильно за сорок. Вот если бы она была красавицей, кинозвездой какой-нибудь, она бы себе локти искусала на тему где его… ну, не семнадцать, ладно, ну, хотя бы тридцать лет. Как удачно все-таки, что он старик, а она уродина…
– Здравствуйте, мадмуазель! Позвольте представиться: я родной брат матери хозяйки этого дома. Зовут меня Николай Георгиевич. А вы, как я понимаю, компаньонка моей племянницы… – Он замолчал и слегка приподнял свою удивительную антрацитовую бровь. Правую.
Издевается. Зачем он издевается, она же еще и слова не сказала! Через секунду до нее дошло, что как раз слова-то от нее и ждут. Но голос пропал. Совсем. Наташка сглотнула, подавила мучительное желание спрятать руки в карманы, кашлянула и хрипло сказала:
– Наташа…
– Нет, дорогая мадмуазель, Наташа – это имя, данное вам при крещении. Меня же интересует полная версия, потому что назвать женщину просто по имени я могу позволить себе только в двух случаях: либо мы должны состоять с ней в родстве, либо она тоже должна звать меня по имени. Для последнего мы с вами не слишком хорошо знакомы, да и разница в летах у нас с вами значительная. Так что окажите любезность, представьтесь полностью.
Если бы Наташка могла себе представить, что имечко ее папашки-алкоголика, замерзшего под собственным забором десять лет назад, пригодится ей еще до пенсионного возраста, она бы очень удивилась. Но вот же, пригодилось…
– Аркадьевна. Меня зовут Наталья Аркадьевна Антонова.
– Великолепно, – чему-то ужасно обрадовался невозможный красавец Николай Георгиевич. – В таком случае позвольте проводить вас к столу.
– Как вам будет угодно, – сухо сказала Наташка и окончательно расстроилась. Почему он над ней смеется?
За ужином театр одного актера продолжился. Началось со стула. Наташке никто никогда не подавал стул, чего она, инвалид какой? Минуту она искренне не могла понять, зачем Николай Георгиевич стоит у нее за спиной, пока не выдержала Людмила. Сказала: да садись же ты, наконец, а иначе он полвечера так простоит. Задавив подозрение, что этот насмешник просто уберет стул, когда она начнет садиться, Наташка, наконец, устроилась за столом.
