Я чувствовала себя пресыщенной… если не сказать, объевшейся.
И еще я чувствовала себя слегка виноватой из-за того, что отложила работу над статьей на целый день. Так, опираясь на спинку кровати, окруженная своим новым имуществом, я включила телевизор и нашла канал моды. Подложила под голову четыре перьевые подушки. «Великое изобретение», — думала я. Если бы во времена моего детства в Техасе мы имели «Мода-ТВ», думаю, мне удалось бы избежать целой эпохи длинных волос. Пережить десятилетие длинных волос. К тому же не быть блондинкой в Техасе — дело сомнительное. Я не была ни капитаном группы поддержки школьной команды, ни королевой на вечере встречи выпускников, но и аутсайдером я тоже не была. Держалась в рамках дозволенного, и по большей части они — эти «крутые детки», садисты, да как ни назови, — меня не трогали. Если бы я рискнула нарушить неписаное соглашение о перемирии, то, несмотря ни на что, акулы разорвали бы меня на мелкие кусочки. И я нашла бы свой причал где-нибудь среди наркоманов… Средняя школа — самое большое змеиное гнездо на свете. Гораздо страшнее, чем мир моды, это уж точно.
А пока в прямом эфире канала моды шла трансляция шоу «Живанши». Действо разворачивалось в помещении товарного склада рядом с аквапарком в пригороде Парижа. Шоу можно было назвать «Одой восьмидесятым»: под фонограмму из альбома Майкла Джексона «Триллер» модели прохаживались по подиуму из больших черно-белых квадратов, которые попеременно озарялись светом. Прямо как в видеоклипе «Билли Джин», когда изображение начинает двоиться. Респектабельный дом французского кутюрье только что завербовал нового молодого дизайнера из Лондона, и тот сумел привнести нечто большее, чем просто немного остроты. Кто знает, будут ли давние клиенты дома покупать мощные плечи а-ля Джоан Кроуфорд (не говоря уж о губах), полосатые шерстяные вязаные гамаши и неоново-голубые меховые округлости, но пресса, кажется, все это проглотила.
После того как экстравагантность закончилась и комната наполнилась мелодией «Ты хочешь затеять что-нибудь»[9], редакторы и стилисты стали наперебой расхваливать дизайнера перед телекамерами. Операторы в силу привычки наметили наиболее заметные — или яркие — фигуры среди публики; неудивительно, что первое интервью было взято у эксцентричной уэльской стилистки Арианны Сайдботтом, которая и откопала этого вундеркинда. (Ее недоброжелатели распускали слухи, что всего одно поколение назад Арианна, урожденная Агнесс, и ее малыш произносили свои фамилии так, как они писались — то есть достаточно вульгарно, — а ее приспешники настаивали, что эта фамилия всегда произносилась на французский манер, с ударением на последний слог. Ну по меньшей мере с того момента, как она стала известной.) Не отводя глаз от телевизора, точнее, от экстравагантного головного убора Арианны, я пошарила вокруг себя в поисках пульта на ночном столике и врубила звук.
