За работой курсанты не заметили, что приехал замполит роты.
— Как работают люди? — поинтересовался он у сержанта Дронова, гревшегося у костра.
— Нормально, товарищ лейтенант. К обеду должны все выполнить.
— К исходу дня составите мне список, кто работал лучше, и отдельно — кто хуже.
— Есть. Но те, кто хуже, я и сейчас могу вам сказать.
— Кто?
— Курсант Фролов. Хуже всех работает. Сачкует. Да и вообще неисполнителен.
— Где он? Вызовите его ко мне.
— Есть, — подобострастно проговорил сержант.
— Ну рассказывайте, Фролов, как служба? — внимательно осматривая курсанта, проговорил замполит.
— Нормально, товарищ лейтенант.
Фрол не знал, почему его вызвал на беседу офицер, и стоял, тупо уставившись в снег.
— Как же нормально, когда вы проявляете неисполнительность? Почему здесь работаете плохо?
— Как плохо? — вскинулся курсант, но, вспомнив утренний урок, осекся на полуслове. «А, — подумал он вяло, — говорите, что хотите…»
С полигона рота вернулась поздно. Как поздно, Фрол не знал — своих часов не было, а на будильник возле дневального посмотреть забыл. Но по возмущению сержантов понял, что кто-то не прислал вовремя машину за людьми. Поэтому семь километров пришлось бежать, чтобы успеть к обеду. Но не успели. Борщ покрылся толстой ярко-желтой жировой броней, каша превратилась в огромную твердо-резиновую шайбу. Мясо странным образом испарилось с подноса или усохло — от него осталось только мокрое место. Только хлеб своей неизменной серой твердостью и монолитностью утверждал незыблемость армейского распорядка дня и вечность времени. Но люди не обратили на это внимание. Работа на свежем морозном воздухе возбудила здоровый аппетит. И вскоре содержимое бачков опустело.
Фрол остался в опустевшей казарме. Он сегодня заступает в наряд, но времени на подготовку совсем нет. Скоро на инструктаж, а там, смотри, и развод. Пошел чистить сапоги. Хотел так, как у сержанта Дронова, до зеркального блеска, но новая кожа почему-то совершенно не хотела отражать своей лягушачье-пупырчатой поверхностью солнечные лучи. Уж что Фрол ни делал: и плевал, и снег сыпал, и водой брызгал… Оставив в конце концов это гиблое дело, он пошел чистить бляху. Следовало еще подшить подворотничок, но наряд уже строился на инструктаж.
Фролов так и не успел подшить подворотничок. Перед разводом Дронов хорошенько его отругал и приказал устранить все недостатки до отбоя. Но время неумолимо приближалось к назначенному сроку, а Фрол не мог найти свободной минуты. То принимал наряд, потом стоял на посту у оружейной комнаты, хоть и без штык-ножа. Это оружие им будут давать только после присяги. А сейчас, сказал сержант, стоять можете с перочинными ножами. Толку от этого больше — карандаши будет чем точить для оформления дембельского альбома Дронова.
