Во дворе увидела Федора Даниловича, шедшего от конюшни к ее терему. Издали еще поклонился кормилец княгине.
— Здравствуй, Феодосья Игоревна!
— Здравствуй, здравствуй, Данилыч. Как съездилось?
— Спаси бог, княгиня. Хорошо. Ярослав Всеволодич велел поклон передать и вот грамотку.
Федор Данилович достал из калиты пергамент, свернутый трубочкой, подал княгине. Она развернула лист и тут же читать начала.
— Господи, до коих пор литва Новгородскую землю разорять будет, — сказала княгиня, дочитав грамотку.
— До тех пор, пока новгородцы князя доброго не призовут и не токмо крест ему целовать станут, но и слушаться его не прекословя, — отвечал Федор Данилович.
— А кого, ты думаешь, они звать должны?
— По всему им лучше Ярослав Всеволодич подойдет. Храбр, смел и в рати с литвой смыслен и удачлив. Да и полки у него добрые.
— А пошто ж они все Михаила Черниговского к себе на стол зовут?
— Больно ласков с ними. А кому потачка не льстит? Да разве княжить можно так? Он небось набежал к ним, наговорил с три короба, а на стол не сел, у меня, мол, свое гнездо родное — Чернигов. Не успел туда уехать, а тут и литва набежала. Дары сбирал, не отказывался, а на рать Ярослав иди. А?
— Он разве один пошел на литву?
— Нет, с ним еще ржевский князь и торопецкий Давид.
— А Михаил? — удивилась княгиня. — Он-то что?
— Кто словом скор, тот в деле не спор. Я же сказываю, Михаил дары сбирать горазд.
— Охо-хо, — вздохнула о муже Феодосья Игоревна. — Все рати да рати. Дома, почитай, и не живет, сердешный.
— С одиннадцати лет так вот, все в седле да в бронях, — поддакнул кормилец.
— Федор Данилович, — взяла княгиня его ласково за рукав. — Вели молебен отслужить у Спаса, чтоб счастья и удачи ему и полку его.
— Хорошо, княгиня. Сегодня же велю твоим именем. Как Федор-то? Я еще не был в покоях.
— Слава богу, получшало. Но слаб еще. А что за отрока ты привез им?
— То великий князь Александру подарил вместе с бахтерцом. И Федору бахтерец послал.
Княгиню новость эта озаботила.
— Стало быть, Федору только бахтерец в дар? А младшему еще и мальчишку?
— С сорочонком, — подсказал Федор Данилович.
— Еще с сорочонком. Так меж братьями недолго и неприязнь посеять.
Федор Данилович понял, чем озабочена княгиня, успокоил ее:
— Нет, Феодосья Игоревна, он справедливо одарил обоих, — каждому по бахтерцу. Александр сам еще и сорочонка попросил. А великому князю к лицу ли такой малостью одаривать, он и велел к сорочонку мальца пристегнуть.
— Ну что ж, коли так, Федор Данилович, подыщи и для Феди мальчишку с тварью какой-нито.
