— Дж. Д. об этом знал?
— Если вы помните, Дж. Д. в ноябре и декабре прошлого года по командировке госдепартамента находился в Индии.
— Тогда от кого же она забеременела?
— Ну, по этому поводу существуют разные предположения.
У меня снова возникло чувство, что он виляет.
— Я часто думал, — сказал Фриц, — что теперешняя миссис Рендал прекрасно могла бы быть матерью Карен, обе они по натуре своей распутные бабы.
Я закурил сигарету.
— Почему Дж. Д. женился на ней?
— Одному Богу известно… — Фриц беспомощно пожал плечами.
— Да, но давайте вернемся к Карен.
— Карен была подвержена стрессам и нервным перегрузкам, — сказал он — Поэтому у нее выработались определенные реакции — иные оборонительные, иные наступательные по отношению к образу жизни и известным ей поступкам старших. Они вызывали у нее ответную реакцию. Не могли не вызывать. В известном смысле это помогало ей обрести душевное равновесие. Не забудьте, что она была очень привязана к своей матери, первой жене Рендала. Та умерла года два назад от рака, и это было для Карен большим ударом. К отцу она более чем равнодушна. Для шестнадцатилетней девочки была страшным горем потеря близкого человека, которому она все поверяла. У нее не осталось ни близких, ни друзей, не к кому было обратиться- за помощью. По крайней мере она так считала.
— А что же Баблз и Энджела Хардинг?
Фриц спокойно посмотрел на меня:
— Вы считаете, что утопающий может спасти утопающего?
Когда я вошел в бар, там находился всего один посетитель, крупный, хорошо одетый негр. Он сидел, сгорбившись, в дальнем углу, перед ним стояла рюмка мартини. Я сел на табурет у стойки и заказал себе виски. Томпсон — бывший борец, а теперь владелец бара — сам обслуживал клиентов; рукава его рубашки были высоко закатаны, обнажая мускулистые волосатые руки.
— Вы знаете человека по имени Джордж Уилсон? — спросил я.
— Конечно, — с хмурой усмешкой сказал Томпсон.
— Скажите мне, когда он войдет, хорошо?
Томпсон кивнул на человека в дальнем углу. Негр поднял голову и улыбнулся мне. Во взгляде его сквозила насмешка, и в то же время он был явно смущен. Я подошел и пожал ему руку. Уилсон был совсем молод, под тридцать, не больше. От правого уха к шее у него шел бледный шрам, исчезавший за воротником рубашки. Взгляд был твердый и спокойный; он поправил свой красный в полоску галстук и сказал:
— Может, сядем в отдельную кабинку?
— Давайте!
По пути в кабинку Уилсон обернулся и сказал:
— Пожалуйста, Томпсон, принесите нам туда мартини и виски.
