Выйдя от Уайтинга, я позвонил Льюису Карру. Мне необходимо было видеть амбулаторную карточку Карен Рендал, чтобы выяснить все относительно этих рентгеновских снимков.
— Лью, я опять по твою душу.
— Да? — По голосу не казалось, будто эта мысль приводит его в восторг.
— Да! Мне просто необходимо добыть ее карточку.
— Я думал, что мы с тобой уже все обговорили.
— Но тем временем всплыло нечто новое. История с каждой минутой все больше и больше осложняется. Почему были назначены рентгеновские снимки?…
— Извини, — сказал Карр. — Ничем не могу быть тебе полезен. — Со мной говорил официальным тоном человек, который взвешивает слова и произносит каждую фразу в уме, прежде чем сказать ее вслух.
— В чем дело? С тобой успел поговорить Рендал и замазал тебе
— Я считаю, — сказал Карр, — что этим делом должны заниматься люди, имеющие специальную подготовку. Сам я недостаточно компетентен, да и другие врачи, вероятно, тоже.
Собственно говоря, этого следовало ожидать. Льюис Карр в любую игру играл строго по правилам, как пай-мальчик.
Ни один англичанин в здравом уме не отправился бы в Бостон, особенно в 1630 году. Пуститься в долгое морское путешествие, чтобы приехать в дикую, враждебную глушь, — для этого мало было смелости и стойкости, для этого требовались отчаяние и фанатизм. И прежде всего глубокая, непоправимая обида на английское общество.
К счастью, история судит о людях по их действиям, а не по их побуждениям. Поэтому бостонцы могут со спокойной совестью считать своих предков борцами за демократию и свободу, героями революции, либеральными художниками и писателями. Бостон — город, который до сих пор чтит основателей секты квакеров и бережно хранит память о войне за освобождение.
Но есть и другое лицо Бостона, далеко не такое светлое, достаточно вспомнить о позорном столбе, о колодках, скамье позора в церкви, об охоте за ведьмами. Мало кто из современников задумывается над тем, о чем свидетельствуют эти орудия пытки, — они свидетельствуют о навязчивых идеях, неврастении и изощренной жестокости. Это приметы общества, скованного страхом греха, осуждения на вечные муки, страхом адских печей, болезней и индейцев, общества напряженного, боязливого, подозрительного. Одним словом, общества реакционных религиозных фанатиков.
Как преуспевшее в жизни дитя трущоб, Бостон склонен забывать о большей части своей прежней истории. Город далеко ушел от своего прошлого и делает все, чтобы скрыть его. Некогда поселение простолюдинов, он породил нетитулованную аристократию, которая по своей замкнутости способна соперничать с древнейшими родами Европы. Колыбель религиозного психоза, он создал сообщество ученых, с которыми не может тягаться ни одно ученое сообщество в этой части страны. Ко всему он страдает самовлюбленностью: общий штрих с другим городом сомнительного происхождения — Сан-Франциско.
