Но кто бы ни расставлял бостонские больницы в порядке их достоинств, Городская больница обязательно будет стоять на последнем месте. Я ехал туда через Прюденшиал-сентр — гордое олицетворение того, что политические деятели называют Новым Бостоном. Это широко раскинувшийся комплекс небоскребов, гостиниц, магазинов и площадей с массой фонтанов и неиспользованных пространств, что придает ему модернистский вид. От Прюденшиал-сентра можно за несколько минут дойти до квартала красных фонарей, который ненов и немодернистичен, но, подобно Сентру, по-своему функционален.
Квартал красных фонарей граничит с Роксбэри — районом негритянских трущоб; граничит с ним также и Городская больница. Меня подкидывало на рытвинах и ухабах, и я думал о том, как же далеко я нахожусь от сферы влияния Рендалов.
Рендалы, естественно, работали в Мемориальной. Рендалы были известны в Бостоне как «старинный род» — это означало, что уж один-то измученный морской болезнью пилигрим, высадившийся на берег с корабля «Мэйфлауэр», сделал свой вклад в фонд генов этой семьи. Свыше двухсот лет Рендалы занимались в Новом Свете медициной.
Во времена не столь отдаленные род дал длинную цепь выдающихся врачей. В начале этого столетия своими внутричерепными операциями прославился Джошуа Рендал. Он много сделал для развития нейрохирургии в Америке, не меньше, чем сам Кушинг.
После Джошуа Рендала явился Уинтроп Рендал — специалист по торакальной хирургии. Дж. Д. Рендал — отец Карен — кардиохирург, специализировался на замене сердечных клапанов. Я не был знаком с ним, но несколько раз встречался в обществе — это был суровый, властный, патриархального вида человек с пышной белоснежной шевелюрой. Он вселял страх в сердца своих ординаторов, которые рвались работать под его руководством и одновременно ненавидели его.
Брат его, Питер, был терапевтом, модным врачом и, по общему мнению, хорошим.
У Дж. Д. был сын — брат Карен, который учился на медицинском факультете Гарвардского университета. С год тому назад прошел слух, что он неминуемо вылетит оттуда за неуспеваемость, но, по-видимому, все утряслось. В другом городе, в другие времена могло бы показаться странным, что молодой человек со столь прекрасной медицинской родословной согласится проглотить такое унижение. Но не в Бостоне: в Бостоне богатые старинные семьи испокон веков считали, что только две профессии заслуживают внимания: медицина и юриспруденция. Исключение допускалось лишь для научной деятельности, заниматься которой считалось почетным, если вы становились в конце концов профессором в Гарварде.
