— Почему на ноге? — спросил Хэмонд.
— Запястья пришлось забинтовать. А выше не хочется накладывать жгут.
Я подошел ближе. Это была Энджела Хардинг. Теперь она не казалась такой уж красавицей: белое как мел лицо, вокруг рта залегла сероватая тень.
— Ваше мнение? — спросил Хэмонд у Йоргенсена.
— Спасем, если не случится чего-нибудь непредвиденного.
Хэмонд рассматривал забинтованные запястья.
— Здесь, что ли, порезы?
— Да. На обеих руках. Мы наложили швы.
Хэмонд посмотрел на руки девушки. На пальцах проступали темно-коричневые пятна. Хэмонд взглянул на меня.
— Это та девушка, о которой ты говорил?
— Да. Энджела Хардинг.
— Заядлая курильщица.
— Присмотрись-ка получше.
Хэмонд взял ее руку и понюхал запятнанные пальцы.
— Это не табак, — сказал он. — Непонятно.
Я поднял ее руки. Подушечки больших пальцев и тыльная сторона обеих рук были испещрены мелкими порезами, недостаточно, однако, глубокими, чтобы кровоточить.
— Как ты это объяснишь?
— Пробы. У людей, которые кончают расчеты с жизнью, вскрыв себе вены, почти всегда можно найти на руках один, а то и несколько предварительных порезов, словно самоубийца хотел испробовать сперва, достаточно ли остро лезвие или степень боли, которую он собирается себе причинить.
— Это не то, — сказал я. — Видел ли ты когда-нибудь человека, побывавшего в поножовщине? Если обороняться от ножа руками, то руки оказываются покрыты порезами.
— Но почему ей пришлось…
— Потом расскажу, — ответил я. И вернулся к Греку Джонсу. Он находился все в той же палате, там же был Питерсон и еще какой-то человек в штатском.
— Бэрри, — сказал Питерсон, — стоит произойти какой-то пакости, и вы тут как тут.
— Так же, как и вы.
— Да, но это входит в мои обязанности, — он кивнул на своего спутника. — Поскольку в прошлый раз вы так разволновались, я привез с собой врача. Полицейского врача. Чтоб вы знали, что дело будет передано следствию. Парень по имени Грек Джонс. Мы это узнали, поскольку в кармане у него был бумажник.
— Знаю его. Где вы его нашли?
— Лежал на улице. На славной тихой улочке на Бикон Хилле. С пробитым черепом. Должно быть, упал на голову. На втором этаже, в квартире, где живет девица по имени Энджела Хардинг, было разбито стекло. И она тоже здесь.
— Знаю.
— Что-то больно много вы сегодня знаете.
Я пропустил его замечание мимо ушей и нагнулся над телом Грека Джонса. Кто-то стянул с него одежду, и теперь обнаружились многочисленные глубокие раны. На туловище и на предплечьях. Ноги остались неповрежденными. «Это, — подумал я, — тоже весьма характерно».
