недостаточно для того чтобы было смешно, иначе всякое великое научное открытие, вызывающее «изменение парадигмы», должны были бы приветствовать бурным весельем даже те, чьи теории они опровергли. (Однако ни один ученый не станет радоваться, если это происходит с ним. Можете мне поверить, я это испытал!) Только лишь иного толкования мало. Новая модель должна быть нелогичной, лишенной тривиальности. Например, солидный господин, направляясь к своей машине, поскальзывается на банановой кожуре и падает. Если он в кровь разбивает голову, вы вряд ли будете смеяться. Скорее, вы броситесь к телефону вызывать «скорую помощь». Но если он сотрет липкую кожуру с лица, озираясь вокруг, а затем встанет на ноги, вы начнете смеяться. Причина, по — моему, в том, что в данном случае человеку не причинен реальный ущерб. Я уверен, что смех является естественным сигналом того, что тревога была ложиой. Почему это полезно с эволюционной точки зрения? Я полагаю, что ритмичное стаккато смеха эволюционировало, для того чтобы информировать наших родственников, имеющих общие с нами гены: не растрачивайте свои драгоценные ресурсы на эту ситуацию — это ложная тревога. Смех — это сигнал «О'кей».
Но какое все это имеет отношение к моему пациенту с асимболией? Попробую объяснить. Кстда мы обследовали его мозг, используя компьютерную томографию, то обнаружили повреждение непосредственно возле области, называемой инсулярной[23] корой, по сторонам мозга, Инсулярная кора получает сигналы боли от внутренних органов и кожи. Это те районы, где ощущается грубая боль, по у боли существует много слоев — это не единое явление. Из инсулярной коры сообщение поступает к миндалине (о которой мы говорили раньше в связи с синдромом Капгра), а затем — к остальной лимбической системе и в особенности к передней поясной извилине, где мы реагируем на боль эмоционально. Мы испытываем страдания от боли и предпринимаем соответствующие действия. Таким образом, инсулярная кора этого пациента была в норме, поскольку боль он чувствовал, но «провод», идущий от инсулы к остальной лимбической системе и поясной извилине, был оборван, то есть присутствовал обрыв связи, похожий на тот, что мы наблюдали у пациента с синдромом Капгра. Такая ситуация обусловливает наличие двух ключевых ингредиентов, необходимых для смеха и юмора: одна часть мозга сигнализирует о потенциальной угрозе, но вслед за ней другая часть — передняя поясная извилина — не получает подтверждения этому сигналу, что позволяет заключить: «это ложная тревога». В результате пациент начинает бесконтрольно смеяться и хихикать. Аналогичные вещи происходят во время щекотки, которая, возможно, является разновидностью грубоватой репетиции взрослого юмора. Взрослые общаются с ребенком при помощи рук, возбуждая чувствительные места его тела, но затем неожиданно снижают потенциальную угрозу до нежной стимуляции и «Ути — и-пути — и!». Это принимает ту же форму, что и взрослый юмор: потенциальная угроза, а затем ослабление.
