— Опиум. Морфий. И все такое. Они уверены, что здесь не обошлось без наркотиков — и что именно я снабжала ими Лауру!
— А что думает лорд Розем?
— Он убежден, что, невзирая на все неясности, меня непременно арестуют и на основании улик будут судить за убийство Лауры. Он считает, что суд, получив доказательства моего «распушенного образа жизни», с легкостью вынесет обвинительный приговор. Розем ухитрился не допустить утечки информации в газеты. Но соседи уже сплетничают, разумеется. Как только меня арестуют, все это окажется на первой странице «Дейли миррор».
— Возвращаясь к тому вечеру… у мадам Лонуа… не было ли там…
— Ш-ш-ш! — прервала Уинифред. — По-моему, тут кто-то есть, — хрипло прошептала она.
Урсула почувствовала, как волосы становятся дыбом. Ветер стих; печально известный лондонский туман начал сгущаться. В его ядовито-желтой толще при лунном свете дубы обрели зловещие очертания.
В воздухе повеяло странным, острым запахом чужеземного табака и специй. Уинифред успокаивающе положила руку на плечо Урсулы. Та замерла. До нее не доносилось ни звука. Все словно застыло, точь-в-точь как хищник перед прыжком. Только роль хищника играл сам воздух. Мрак. Туман, который их окружал.
Урсула почувствовала, как что-то коснулось ее юбки. Открыла рот, чтобы закричать, и тут же все окутала мгла.
— Вы что, совсем сошли с ума? Что заставило вас пойти туда с ней? Вы могли погибнуть!
Инспектор деликатно кашлянул, и лорд Розем отступил. Урсула, напуганная его натиском, боролась со слезами, не желая признавать свое унижение. Меньше всего она хотела выказывать «женскую слабость» в такую минуту.
Урсула сидела дома, в гостиной, с повязкой на голове и шерстяным одеялом, наброшенным на плечи, и вдыхала аромат, поднимавшийся от чашки горячего чая, которую держала в руках.
Лорд Розем расхаживал перед камином, теребя рукав пиджака, изо всех сил пытаясь успокоиться. Полицейский инспектор, которого, как теперь знала Урсула, звали Гаррисон, стоя в центре комнаты, смотрел на виновницу переполоха оценивающим взглядом, выражавшим одновременно скепсис и тревогу. Он оказался моложе, чем ожидала девушка, с проницательными темными глазами и аккуратно подстриженными усами. Мистер Марлоу, бледный как мел, сидел в кресле и недоверчиво смотрел на дочь. Урсула ожидала вспышки ярости, но молчание было куда хуже. Со своего места ей было видно, как потоки воды стекают по оконным стеклам, заслоняя вид на Честер-сквер. Звук дождя казался оглушительным по сравнению с тревожной тишиной, которая наполняла комнату.
