…А вослед ему мертвый пес: По всему свету за бродячими собаками | страница 48

«Евреи не знают жалости!» Он сетует, он потерял все, что имел — восемьсот баранов, расстрелянных (до последнего?) израильскими вертолетом и самолетом-истребителем.

Ливанец из Детройта, которого мы застали у старика, выйдя оттуда, указывает нам, что, хотя прежде он сторонился всяческого сектантства, все же надобно заметить, что вот этот престарелый шиит предложил нам чайку, в то время как христиане из селения Алма-Аш-Шааб от этого воздержались. Однако эти последние встретились с нами не у себя дома, мы разговаривали под деревом, — странно все же, что он не принимает этого в расчет.

В конце концов я, утомленный антиамериканскими соображениями, которые он расточал по любому поводу, полюбопытствовал, почему он поселился в стране, которая ему до такой степени ненавистна, пустил там корни и, по всей видимости, живет припеваючи, впрочем, как и множество уроженцев Ливана, в том числе селений этого региона, подобных Бинт-Джбейль. Он мне на это ответил достаточно ловко: «Мы одеваемся, как американцы, мы любим их образ жизни, их музыку и кино. Но вместо того чтобы распространять все это по каналам СМИ или другими средствами, они пускают в ход свои истребители F-16, вот чего мы не принимаем!»

И снова руины: в деревне Айната, расположенной совсем близко от Бинт-Джбейль, добровольцы из Катара в желтых жокейских куртках и в масках, защищающих от смрада, извлекают из развалин разбросанные там и сям останки погибшей семьи и складывают в пластиковые пакеты или мешки, сделанные из одеял, связанных с двух сторон. Вчера отыскали восемь тел, сегодня их уже одиннадцать. Поиски продолжаются под присмотром сына одной из жертв, приходящегося одновременно братом двум другим. Он инженер, вчера прибыл из Бейрута.

В тот вечер мы и пили, и разговаривали, сперва в ресторане отеля «Аль-Фанар», потом на террасе портового бистро, всего было вдоволь — как выпивки, так и болтовни, но у меня осталось всего два воспоминания, которыми стоит поделиться. Первое — рассказ итальянского журналиста, вспоминавшего, как он некогда провел ночь в фамильном особняке Жумбла и даже в кровати Камаля (последнего исторического лидера друзов, к тому времени уже давно убитого сирийцами), между тем как в соседней комнате сын и преемник Камаля бурно ссорился со своей супругой. Вторым впечатлением я обязан Брюно Филиппу, корреспонденту «Монд» в Китае и моему давнишнему приятелю, который упомянул о бродячих собаках Непала — наиболее неприкаянных из всех, кого он видел. И еще — о псах одного монгольского города, не иначе Улан-Батора. Кстати, о тех же собаках Улан-Батора (или, по-старому, Урга) Ксавье да Планоль в уже цитированной книге писал: «В ламаистской Монголии с конца ее Средних веков и до недавнего времени трупы, согласно традиции, отдавали собакам. Поэтому вплоть до двадцатых годов вокруг Урги обитали стаи, которым доставались мертвые тела, и собаки оспаривали эти останки друг у друга. Их присутствие делало весьма опасным появление вне дома в ночное время, так как они без колебания нападали на прохожих».