Некоторые подробности того боя привел «Правдист» — малотиражка полиграфического комбината газеты «Правда» в номере от 21 сентября 1933 года (будем иметь в виду возможность того, что авторы публикации несколько льстили своему шефу: Лев Захарович к тому времени был уже главным редактором). Итак, еще накануне комиссар дивизии разоружил под Геническом партизанский, с «анархистским душком» отряд «Запорожская сечь», отобрал лучших бойцов себе, а «худшие охотятся за «золотозубым комиссаром»». Не растерялся Мехлис и при наступлении алексеевцев. Узнав, что 411-й полк, которому белые вышли в тыл, отступает, он скачет навстречу бегущим, «приводит полк в чувство» и ведет его в контратаку. У противника явный перевес — броневики, сильная конница, теснящая красную пехоту в открытой степи. И все же белые не устояли.
Комиссар дивизии, как докладывал начдив Саблин в Москву, «все время находился в передовых цепях, увлекая вперед в атаку красноармейцев своим личным примером». Чему-чему, а пулям Мехлис действительно не кланялся. В цепи, бывало, ходил он и через двадцать лет, кстати, тоже в Крыму, неся на шинели знаки различия армейского комиссара 1-го ранга.
Еще в разгар боя комиссар почувствовал резкий удар в левое плечо. Обездвижела, налилась болью рука. Но Мехлис из боя не вышел, пока Геническ не оказался в руках своих. В госпитале потом определили — сквозное ранение левого плеча ружейной пулей со значительным раздроблением кости.
18 апреля, на следующий день после боя, Саблин и Мехлис получили из Реввоенсовета армии телеграмму о том, что они представлены к награждению орденами Красного Знамени. Тогда, правда, представление реализовано не было. Первый орден Красного Знамени появился у Льва Захаровича только в 1928 году, в связи с 10-летием Красной Армии.
Лечили комиссара 46-й дивизии около двух недель, после чего он был направлен в распоряжение реввоенсовета Юго-Западного фронта, где около трех месяцев состоял «для особых поручений». Не суть важно, в чем состояли эти поручения. Главное, что здесь впервые так близко встретились и общались два человека, имена которых в течение тридцати последующих лет будут частенько упоминаться вместе, — Сталин и Мехлис. Не всегда рядом, поскольку И. В. Сталин — а именно он являлся членом РВС Юго-Западного фронта — по партийному и служебному положению был всегда неизмеримо выше, но вместе. Не будет преувеличением сказать, что эта встреча во многом предопределила дальнейшую политическую судьбу Льва Захаровича. Судя по тому, что будущий вождь, вернувшись с фронта в Москву, не забыл о нем и приблизил к себе вначале в Наркомате рабоче-крестьянской инспекции, а затем в ЦК партии, Мехлис уже при первой встрече сумел понравиться Сталину. А почему — нет? Как и Иосиф Виссарионович, он крайне недоверчиво относился к военспецам. Честолюбивый, волевой. Не склонен к дискуссиям по поводу и без оного, напорист, к цели идет напрямик. И вместе с тем — пунктуален, исполнителен, не задает лишних вопросов.
