Виновность Фатеева в гибели Вячеслава еще предстояло доказать, и пока на основании одних лишь видений Али сделать это было непросто.
Сам же Фатеев, нисколько не смущаясь улик и фактов, продолжал настаивать на своей версии самообороны.
— Даже не поморщился, гаденыш, когда показывал, как жену расчленял. Все деловито так, со сноровкой, — возмущался Птицын, на сей раз нашедший время прийти на вокзал, чтобы проводить москвичей.
— Я же говорила, что он психопат, — пожала плечами докуривавшая сигарету Сочина.
Посадку уже объявили, и следователь спешил поделиться с уезжавшими коллегами последними новостями. Экстрасенс только кивнула дмитровскому следователю и скрылась в вагоне. Ей еще предстояло звонить в Москву, сообщать, где ее встретить. Валуйский же пока остался на платформе.
— Адвокатов чуть ли не целую толпу нанял, — продолжал Птицын. — Ну да ничего, все равно я его, урода, упеку… пожизненно.
— Возникнут проблемы, звони, — отчасти пошутил, отчасти предложил Валуйский. — А гада этого мы так и так упечем. И не таких сажали.
«Отправление поезда Дмитров — Москва через пять минут. Пассажиров просьба занять свои места», — разнесся над перроном бесстрастный голос диспетчера.
— Ну, бывай, — Игорь крепко пожал Птицыну руку.
— И тебе — не хворать, — пожелал напоследок Эдик.
Провожать поезд он не стал. Только взмахнул рукой на прощание и пошел с перрона. Вскоре за окном заскользили пригородные леса и поля, испятнанные солнечным светом. Впереди ждала Москва.
