Во-вторых, из того факта, что можно сомневаться в том, являются пи определенные атрибуты существенно необходимыми для него, кажется, еще не следует, что они и в самом деле несущественны. Предположим истинным, что он не мог бы существовать без тела и не был бы без тела тем существом, каким он является. Тогда, даже если он может вообразить, что лишен тела, из этого не следует, что его тело несущественно для него. Данная трудность связана с Декартовым методом. Он допускает, что, если можно сомневаться, что нечто является его [Декарта] частью, тогда в действительности это не его часть и, если нельзя сомневаться, что нечто есть часть его, тогда это действительно его часть. Но, вероятно, то, в чем мы можем сомневаться, включает в себя то, что действительно имеет место, и то, в чем мы не можем сомневаться, включает то, что в действительности не имеет места.
Осторожное заявление Декарта заключается в том, что он уверен в своем существовании до тех пор, пока он продолжает мыслить, так что мышление является его существенным атрибутом. Но кто он есть? Он полагает, что столь же осторожен, когда говорит, что он есть именно "вещь мыслящая": "… я вещь истинная и поистине сущая; но какова эта вещь? Я уже сказал: я – вещь мыслящая" ("Размышление шестое" // Ук. изд., т. 2, с. 23), и он уже определил "вещь мыслящую" как "ум, рассудок или разум".
Проанализируем, достаточно ли обоснованы Декартом посылки, столь необходимые для его попытки доказать дуализм. Он утверждает, во-первых, что является вещью, а во-вторых, что эта вещь – сознание. В отношении обоих этих пунктов можно было бы возразить, что его сомнение не было достаточно полным. Мы можем согласиться, что утверждение "я существую" в некотором смысле истинно, если истинно утверждение "я мыслю", но при этом можно сомневаться, должен ли быть некто мыслящий для существования мышления. В конце концов возможно, что я в утверждении "я существую" просто указывает на само мышление. Поэтому утверждение "я мыслю, следовательно, я существую" могло бы означать не более чем "я мыслю, следовательно, мышление существует" или даже "мышление существует, следовательно, мышление существует". Несомненно, здравый смысл предполагает, что мышление не сможет обходиться без я, осуществляющего мышление, но ведь многие убеждения здравого смысла были подвергнуты картезианскому сомнению, и, по-видимому, нет особых доводов в пользу неприкосновенности я.
