— Тобі трошки легше? — снова спросил крестьянин и единым духом выпалил: —Цоб! Гайда! Цоб!
— Легше. Только… Ай-ай-ай! — отвечал Вениамин, указав на свои ноги.
— Звідки ти?
— Звідки я? — переспросил нараспев Вениамин. — Я Нёмко, Бшёмко ув Тунеядовки!
— Ти з Тунеядовки? Кажи, що ти витаращиз на мене очі і дивишся як шалений? Але, може, ти таки шалений? Трясця твоій матері!.. Цоб! Гайда! Цоб!
— Я зразу тобі казати… Я — Нёмко ув Тунеядовки! — ответил ему Вениамин, сделав при этом жалостливое лицо и какой-то неопределенный жест. — Ув Тунеядовки жінка… тобі дам чарку водки и шабашковой булки и добре данкует тебе.
Крестьянин, видимо, сообразил, о чем идет речь.
— Добре! — И, сев на свое место, крикнул волам: — Цоб! Гайда!
Часа два спустя воз въехал в Тунеядовку и остановился на базарной площади. Навстречу ему бросились мужчины и женщины с расспросами:
— Чуєш, скільки хочеш за півень? За цибулі?..
— Може, маєш картофлі, яйца? — спрашивает один.
Кто-то из налетевших полюбопытствовал:
— Чуєш, може, ти бачив на дорозі жидка? У нас один чоловік вчора пропав, як у воду!
Не успел еще крестьянин ответить каждому в отдельности, как женщины саранчой налетели на подводу и, приподняв тулуп, заголосили:
— Вениамин! Он здесь! Ципе-Крейна! Басшеве-Брайндл! Бегите скорее к Зелде с доброй вестью, сообщите, что пропажа отыскалась! Не придется ей покинутой женой жизнь коротать!
Поднялся шум, народ сбежался со всех сторон. Вся Тунеядовка ходуном ходила, стар и мал бежали по смотреть на Вениамина. Его расспрашивали, о нем толковали, острили. Рассказывали, что весь вчерашний день и всю ночь его повсюду искали, рыскали и порешили уже считать погибшим, а жену горемычной вдовой.
Прибежала с плачем жена Вениамина. Она ломала руки, глядя на своего мертвенно-бледного, лежащего без движения супруга. Она, бедная, и сама не знала, что делать: то ли проклинать его, выместить на нем всю свою злобу, то ли радоваться тому, что бог избавил ее от горестного вдовства.
Спустя несколько минут Вениамина, все так же лежавшего на мешке с картофелем, торжественно повезли через базар домой. Тунеядовцы от мала до велика — упрашивать никого не пришлось — щедро воздавали ему почести, провожая шумно и возглашая: «Свят! Свят! Свят!..»
С тех пор прозвища «святой», «подвижник» так и остались за Вениамином. Его величали «Вениамин-подвижник», а жену его — «Зелда-покинутая».
В тот же день тунеядовский эскулап посетил Вениамина и принялся спасать его всеми доступными средствами и способами. Он поставил ему банки, пиявки, побрил его наголо и перед уходом заявил, что от всего этого Вениамин с божьей помощью придет в себя и уже завтра, если хватит сил, сможет пойти в синагогу, чтобы вознести благодарственную молитву.
