— Не, — смутился Тимка, пряча руки за спину. — На первый раз прощается… Теперь вы брешите. Может, и отыграетесь.
— Ну, мне с тобой тягаться трудно. Ты смотри какой сноровистый, а я новичок.
— Да это же просто. — Тимка пожал плечами. — Вон видите — синичка летит? (Рощин вскинул голову кверху.) А видите — во рту колесо держит? (Рощин с усмешкой посмотрел на Тимку.) Синичка, значит, каркнула, уронила колесо, а оно и покатилось по полю. На горку въехало и дальше покатилось, до самой мукомолки. А та всю муку перемолола, мука сама в ситные булки испеклась. Запах такой вкусный пошел, коровы сбежались, стали друг у друга булки отнимать, да только никому не досталось. Щуки прыг-прыг из воды и потаскали все булки из-под носа… Ну вот, а вы теперь дальше давайте…
Тимке очень хотелось помочь писателю, но тот держался за бока и только похохатывал.
— Ах ты!.. Да ну ты!.. Как же они булки-то?..
— А так вот, зубами.
— Ну, а коровы что?
— Что — коровы? Щуки залаяли на них, а коровы к тете Даше на птичник убежали…
Тимка потерял вдруг интерес к игре: она была не настоящей — Рощин лишь подбивал его, а сам не сочинял.
— Значит, залаяли щуки?
Рощин полез в карман за блокнотом и долго записывал что-то, цокая языком и качая головой.
— Ну, ну, а дальше?
Но Тимка не слышал его. Тимка глядел на авторучку и молчал. Ручка была какая-то незнакомая, толстая, как бочонок, с золотым пером. Рощин посмотрел на Тимку, потом на авторучку.
— Нравится?
— Ага, — выдохнул Тимка.
— Ну, тогда твоя. На!
— Не, что вы! — испугался Тимка, даже спрятал руки за спину. — Нельзя мне за так… — Он даже охрип от волнения.
— Не за так, за брехалки.
— И-и, чего! Да я их наговорю — на возу не увезете. Еще ребят кликну… Разве можно за них такое?!
— Ну, тогда разыграем ее: кто кого перебрешет…
На этих условиях Тимка согласился, и Рощин, уже кое-чему наученный от своего спутника, стал рыскать глазами по весеннему лесу, облакам и пролетавшим грачам, выискивая, за что бы зацепиться.
— Ну, вот что, — начал он. — Видишь вон ту березку?
— Это которая с елочкой в обнимку?
— Ну да! А живет в ней мышка, плетет паутину и ловит котов…
— Да ну! — удивился Тимка и сдвинул на затылок ушанку. — А как же она их ловит?
— Удочкой! — Рощин расхохотался, чрезвычайно довольный своей брехалкой, но потом надолго задумался: что ни говори, а опыта у него было еще маловато, не то, что у Тимки.
Вошли они в деревню, а возле школы их уже поджидали ребята. Без пальто и шапок, они бегали вокруг крыльца, сбивали сосульки и пускали бумажных голубей. Над лужами, еще затянутыми льдом, кружились грачи. Они бесстрашно прыгали на его сверкающую гладь и скользили на лапках, как на коньках. Деревенский воздух был сегодня особенно вкусный — это был вкус льда и солнца. Рощин останавливался, растерянно смотрел по сторонам и улыбался, а Тимка прыгал через лужи и что-то кричал.
