В Варне он провел два дня. По-прежнему никто его ни о чем не опрашивал. Настроение его повысилось, он поехал в Бургас, уже почти убежденный, что поездка окончится успешно.
Конечно, полностью преодолеть страх было невозможно. Он прекрасно учитывал подстерегающие его опасности, но надежда избежать их постепенно возрастала. А если провалится…
Страхи его были не напрасны, ему было чего бояться. Сын богатого кулака-мельника, Красновский учился когда-то в военной гимназии, потом в офицерском училище. В годы войны, обуреваемый лютой ненавистью к партизанам, он добровольно записался в жандармский отряд. Здесь незаметный до тех пор подпоручик быстро отличился: на его совести лежало несколько жизней народных борцов и немало сожженных дотла домов. Красновский не удовлетворялся тем, что приказывал подчиненным убивать и поджигать, он сам поджигал и убивал. Это стало его страстью.
Последние месяцы войны, убежав из Софии вместе с немцами, он прожил в Вене, оттуда переехал в Западную Германию, затем в Италию и наконец очутился в разведывательном центре «Юго-восток».
После победы в Болгарии народного восстания 9 сентября 1944 года Красновский был осужден на смерть. Он старался не вспоминать о приговоре, но мысль его постоянно возвращалась к этому. Две недели назад полковник Диксон ловко использовал его страх. Впрочем, Красновский и без угроз согласился бы на поездку. Шеф щедро оплачивал такие поручения. В конце концов, надо же на что-то существовать!
Через час он опять подошел к той же газетной будке. Теперь он был без кепки, но надел поверх костюма плащ.
Он купил пачку папирос, медленно положил их в карман и будто случайно произнес:
— Погода сегодня хорошая.
— Да, хорошая, — подтвердил продавец. — Весна!
— Но погода может испортиться.
— А вы посмотрите на Витошу. Так вернее всего можно предсказать погоду.
Продавец в парусиновой куртке высунул голову в оконце, оглянулся направо и налево и прибавил:
— Говорите, живей!
— Где и когда нам встретиться?
— Пройдите здесь вечером точно в шесть часов и идите вслед за мной.
Красновский отошел от будки и исчез в толпе.
В шесть вечера газетный продавец и Красновский вошли во двор. Продавец шел впереди, прихрамывая на правую ногу.
Двор был крайний, по этой стороне улицы больше домов не было. За ним начиналось широкое зеленое поле. Домик, куда они вошли, был маленький, покрытый розоватой штукатуркой, местами осыпавшейся. Но комната была удобная и обставлена со вкусом: двойная кровать, платяной шкаф, у окна — большой стол, против кровати — книжный шкаф и возле него — узенькая дверца в стене.
