Один мой знакомый священник говорит, что сомневается в трансцендентной силе секса, которую воспевают реклама и рок–музыка. Согласно опросам, каждый третий или четвертый человек из тех, кого священник видит ежеутренне в пригородной электричке, занимался в прошедшую ночь сексом. Но эти люди не выглядят полноценнее и счастливее остальных. «Если секс действительно столь могуществен, как уверяют, — я говорю это как целибатный священник, — почему его действие столь краткосрочно?»
В Ветхом Завете Бог сетовал: «Меня, источник воды живой, оставили, и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды» (Иер 2:13). Идолопоклонник выбирает вещи, которые сами по себе, возможно, и хороши. Но он приписывает им силу, которой эти вещи не обладают. То, что некогда называлось идолопоклонством, просвещенные жители Запада именуют «пристрастиями».
Однако в конце концов идол («пристрастие») поглощает человека, овладевает его волей. Известный режиссер Вуди Аллен, объясняя свой роман с двадцатидвухлетней приемной дочерью, сказал: «Сердцу не прикажешь. В таких вещах не бывает логики. Встречаешь человека и влюбляешься. Вот и все».
Поэт Майкл Райан в автобиографии «Тайная жизнь» открыто признал, что его сексуальные пристрастия приобрели форму идолопоклонства: «Они определяли мои мысли и чувства. Они формировали мою личность. Служению им были посвящены все мои таланты, все мои добрые человеческие качества. Ради них я был готов пожертвовать чем угодно. И хотя с практическими задачами я справлялся неплохо, моей жизнью управляла страсть».
Да, видимо, неслучайно в некоторых языках слова «страсть» — «страдание» — «страх» являются родственными и входят в одну этимологическую семью.
Идолом может стать практически все. Древние египтяне почитали навозных жуков, а некоторые современные индусы почитают кобр и даже вирус оспы. В Меланезии есть самолетопоклонники: они молятся о том, чтобы на них снова, как во времена второй мировой войны, низошли ящики с тушенкой и галетами. За каждой такой подделкой стоит искажение системы ценностей, и она многое говорит об обществе, которому присуща.
Спортивные журналисты подсчитали, что когда Майкл Джордан во второй раз ушел из баскетбола, он получил от участия в рекламе в два с лишним раза больше, чем все американские президенты за все время своих сроков. Один только рекламный контракт с фирмой «Найк» принес ему денег больше, чем зарабатывают все малайзийские рабочие на фабриках «Найка». Прошу меня правильно понять: я хорошо отношусь к Джордану и желаю ему всего самого наилучшего, но если общество платит ему за год (да еще когда он не играет в баскетбол!) больше, чем всем своим президентам вместе взятым, с этим обществом что–то неладно.
