В поисках христианской свободы | страница 99
С другой стороны, более чем столетняя история организации «верного и благоразумного раба» подводит нас к тому же выводу, которого придерживался Петр. Когда Иисус спросил апостолов, не хотят ли они оставить его, Петр ответил: «К кому нам идти?» (Иоанна 6:66–69). Несомненно, нам всем нужна помощь в понимании Библии, а вне организации «верного и благоразумного раба» нам не найти необходимого библейского руководства.
Мало кто из Свидетелей Иеговы, наученных покорно принимать все, что дает им организация, задумается о том, что в конце процитированного выше отрывка место Иисуса Христа в сущности заняла организация «верного и благоразумного раба». Приведя ответ Петра («К кому нам идти?»), автор статьи из «Сторожевой башни» пишет: «Несомненно, нам всем нужна помощь в понимании Библии, а вне организации „верного и благоразумного раба“ нам не найти необходимого библейского руководства»[134].
Приводя вопрос Иисуса, член Руководящего совета Карл Клейн сказал, что за исключением организации Сторожевой башни, за духовным руководством больше идти «некуда». В противоположность ему, апостол Петр дал совершенно другой ответ, говоря не о том, «куда» можно идти, но о том, к кому:
У тебя [Иисуса Христа] слова вечной жизни.
Только у тщательно «обработанной» аудитории подмена Христа на организацию, проведенная автором «Сторожевой башни», не вызвала бы даже малейшего негодования. И речь члена Руководящего совета Карла Клейна, и эта статья, создают впечатление, что Христос столь прочно связал себя контрактными обязательствами с земным Обществом, что он просто не может действовать независимо от него, что он может говорить с отдельными людьми только через это Общество, что он не может дать людям руководство и знания, если при этом в качестве посредника не будет выступать организация Сторожевой башни. Большинство Свидетелей должны честно признать (даже и не скажут об этом), что они часто используют слова Петра («К кому нам идти?») в обоснование того, что нужно «сотрудничать с организацией», хотя Петр говорил совсем о другом.