Подводя итог историческому процессу, Лайтфут пишет:
Апостольский образец увидел жизнь, но через несколько поколений был забыт. Идеал просуществовал лишь короткое время и затем канул в лету… Из представителей, посланников Бога, [люди] превратились в его викариев [то есть заместителей, занимающих Его место][89].
Мне кажется, что именно такое развитие событий — возвышение и концентрация человеческой власти — имел в виду апостол Павел, когда он говорил о «человеке беззакония» (2 Фессалоникийцам 2:3–12). Он так описывает этого «человека» (цитируется по Современному переводу):
Он выступит против всего и вознесёт себя над всем, что называют «Богом», и над всем, чему поклоняются, войдёт в храм Божий, сядет на престол и объявит, что он — Бог.
Я не вижу причин считать, что данное описание заставляет нас ждать некоего одного необычайно беззаконного «человека» (также, как и описание «жены», называемой «Вавилон», в книге Откровение не относится к какой–либо одной женщине). Я также не думаю, что «человеком беззакония» было бы справедливо считать какую–либо одну религиозную систему. Я полагаю, что слово «человек» обозначает здесь некий образ, архетип, относящийся ко всем, кто проявляет характерные черты этого образа. Слова Павла о приходе этого человека сходны с предупреждением Иоанна: «вы слышали, что идет антихрист», после чего апостол назвал «антихристом» человека, отвергающего, что Иисус есть Христос[90]. Контекст показывает, что Иоанн не имеет в виду какого–либо одного конкретного человека, но что он называет этим словом любого, кто соответствует данному описанию. Мне кажется, что выражение «человек беззакония» нужно понимать в том же ключе.
Нет большего «беззакония», чем пытаться захватить власть и положение Всевышнего Бога. Но именно это сделали религиозные лидеры в далеком прошлом, а также именно это делают они сегодня. Так как Отец отдал «всю власть» Иисусу Христу и повелел, чтобы «все чтили Сына, как чтут Отца», попытки захватить положение Христа и претендовать на главенство, которое по праву принадлежит только ему, являются не менее серьезным «беззаконием»[91].
Но в каком же смысле о таких людях можно сказать, что они «вошли в храм… и объявили, что они — Бог»?
Храм в Иерусалиме был символическим местом обитания Бога, где он пребывал вместе с народом, руководил ими, давал им законы и откликался на их просьбы. Впоследствии храмом Бога стало христианское собрание, его народ, в котором Он обитает