В Ветхом Завете и в более поздних иудейских писаниях вопрос о царстве, или царствовании Бога возникает в связи с проникновением зла в дотоле неоскверненное грехом творение и среду народа завета. Если все обстоит именно так, можно ли называть Бога Царем? Поэтому провозглашение настоящего и грядущего Божьего царства предполагает, что Бог примет необходимые меры для решения проблемы спасения своего народа и окончательного осуществления своих замыслов для всего творения. Но между спасением Божьего народа и завершением творения существует тесная связь, о чем свидетельствуют многочисленные отрывки от Бытия до Откровения. Призвание Израиля стать Божьим народом, живущим под его властью, было первым шагом на пути изменения положения в мире к лучшему. Однако как общество грешных людей, Израиль сам стал частью проблемы. Поэтому периодически возникавшие в ходе его истории вторичные проблемы отражали первоначальную, доказательством чему служит аналогия между вавилонским пленением и изгнанием из Эдема. В обоих случаях (касалось ли это человечества в целом или Израиля в частности) главным алом считалось идолопоклонство, поклонение кому–то или чему–то, кроме Бога–Создателя. Именно оно является источником всего, что недостойно настоящего человека как в Израиле, так и за его пределами. Вследствие этого встала двоякая задача, во многом оказавшая определяющее влияние на Ветхий Завет, а также на мышление, молитвенную жизнь и писания иудеев: откуда придет спасение Израиля, и как исправить ситуацию во всем мире?
В отсутствие зла отпала бы всякая необходимость рассуждать о Божьем царстве и молиться о его приближении. Оно было бы очевидно для нас как часть объективной реальности. Говорить о Божьем царстве — значит взывать к всемогущему Богу, который обладает правом и властью покончить со злом в мире, в Израиле и в самих людях, и который считает своим долгом преображение всего мира, Израиля и каждого отдельного человека. Этот благодатный и всепрощающий замысел обновления Божьего творения должен осуществиться через заключение нового завета. В таком случае наш вопрос звучит еще более определенно. Какой была и остается роль Писания в свете этого божественного замысла? Если в этом нашел свое воплощение авторитет Бога, какое место отводится Писанию, также наделенному властью?
Принимая в расчет очевидные различия в жанре и тематике библейских книг, можно предположить, что для Израиля священные писания были источником и средством познания истинного Бога, уже приступившего к осуществлению своих царственных замыслов. Одним из главных элементов поклонения была декламация Писания, в частности перечисление Божьих деяний, приближающих наступление царства. Она пробуждала в людях надежду и желание славить Бога. Писание не было простым отражением переживаний и религиозного самосознания Божьего народа, а также происходивших в его среде общественных и культурных событий, хотя, разумеется, оно включало в себя и такие сведения. В соответствии со своим главным предназначением Писание вновь и вновь обращалось к Израилю с чистым пророческим словом, которое звучало порой в самые непростые моменты его истории, проходя сквозь царившие в мире беспорядок и заблуждения. Оно было словесным воплощением деяний, которые совершал в тот момент сам Бог, проникая в мир и в жизнь Израиля своим судом и милостью. Хотя наиболее ясно это следует из пророческих книг (особенно из автобиографичных отрывков, описывающих призвание пророка или его споры с Богом), подробное изображение роли Писания в жизни Израиля становится одной из функций избрания Богом этого народа для спасения мира. Посредством Писания Бог вооружал свой народ для осуществления своих замыслов.
