.
Ключевыми моментами пропагандистской кампании отныне стали запугивание народа гражданской войной, апелляция к традиционному послушанию и начальстволюбию российского обывателя. Если интеллектуалы из ФЭП пытались представить ельцинский режим носителем чего-то нового и современного, то американцы обратились именно к самым традиционным, консервативным, авторитарным стереотипам массового сознания. Они агитировали именно тех людей, которых ФЭП записал в сторонники Зюганова.
Страх перед гражданской войной стал решающим фактором, предопределившим победу Кремля в 1996 г.
Фактически речь шла о прямом шантаже. Избирателю откровенно дали понять, что в любом случае Ельцин никуда не уйдет. Просто в случае своей победы он останется у власти мирным и «законным» путем, а в случае победы Зюганова он все равно останется, но путем государственного переворота. Планы государственного переворота действительно были, что позднее подтверждали приближенные к президенту генералы Коржаков и Куликов (первый их отстаивал, второй, напротив, в них сомневался).
Так или иначе, угроза репрессий и гражданской войны, выглядевшая вполне реально после событий 1993 г., оказала решающее воздействие на сознание масс. Что особенно важно, страх перед переворотом парализовал политическую волю оппозиции, которая в глубине души предпочитала проиграть, чем стать в очередной раз жертвой репрессий. Наконец, свою роль сыграла и альтернатива «Ельцин или коммунисты». На эту альтернативу средства массовой информации активно работали уже в первом туре. Описывая выборы 1996 г. в Воркуте, социолог В. И. Ильин отмечает: в общественном сознании удалось сконструировать дилемму: либо Ельцин, либо коммунисты, которых ассоциировали исключительно со сталинизмом, который у воркутинцев вызывал воспоминание о «городе-концлагере»[147]. И все же, несмотря на активное промывание мозгов средствами массовой информации, примерно половина воркутинцев голосовать не пошла. Из тех, кто все же решил голосовать, большинство принимали решение по принципу «пусть даже Ельцин, но только бы не коммунисты»[148].
Пропагандистская победа Кремля и медиакратии была пирровой. Дозы информационного воздействия в ходе выборов оказались столь огромными, что после них «избирательные технологии», применявшиеся в меньших масштабах, уже не действовали. Результатом стала серия поражений «партии власти» на выборах губернаторов в 1996—1998 гг. В промышленных регионах нечерноземной России сложился так называемый «красный пояс». Другое дело, что победившие кандидаты оппозиции были вовсе не радикалами, стремящимися к «походу на Москву», а умеренными прагматиками, готовыми торговаться с Кремлем по поводу субсидий и влияния. Не став политическим вызовом Кремлю, «красный пояс» все же вынудил президентское окружение скорректировать политику в регионах и пойти на уступки по ряду вопросов (замедлились темпы и масштабы приватизации, в некоторых областях произошла фактическая ренационализация заводов в пользу местной власти). Региональные элиты стали самостоятельным центром силы наряду с московскими олигархами, правительственными чиновниками и медиакратами.
