— Прикинувшись согласным вернуться, бежал неизвестно куда, везде производит волнения, вступая в общение с заговорщиками.
— Завтра доложишь.
Наискось, почти визави, графиня Нессельроде посадила семнадцатилетнюю цыганистую Пален. Но за ужином не глядят водянистые глаза царя на семнадцатилетнюю красоту. И раньше обычного коляска, запряжённая вороными рысаками, отъехала от особняка князя Юсупова в Зимний дворец.
В любимой позе, заложив за спину руки, Николай поджидал Бенкендорфа. Николай не представлял, чтоб его выраженной воле кто-либо смел не подчиниться. В такие минуты вставало всё пережитое в те четверть часа на Дворцовой площади с «amis du quatorze»[29]. Злоумыслы? Революции? Мятежи? Люди хороших фамилий опять превращаются в якобинцев?
Бенкендорф вошёл, более обычного усталый.
— Что ж он заявил, эта сволочь, эта бестия? — с места закричал, поворачиваясь к генералу, Николай. — Не возвращаться ко мне, когда я приказываю?!
Давненько не видывал генерал, это не гнев, а гневище! Это буря! Николай ходил, чтоб несколько успокоиться.
Доклад обстоятельный, шёл со всеми мелочами, как любил царь.
— Где, где учился? В артиллерийском? Стало быть, лично меня знает, сукин сын! — перебил, останавливаясь, Николай.
И снова заходил.
— Бакунин! Подумай, какая фамилия! Капитан Бакунин дал первый залп[30] из пушки 14 декабря по преступной сволочи! А этот революционером стал, достойным уже сейчас виселицы!
— Двоюродный племянник капитана Бакунина.
Николай промолчал. Бенкендорф читал сведения тверского губернатора о семье.
— Деньги посылают мерзавцу.
— Никак нет, Ваше Величество, меры приняты. Денег из России не пойдёт, хоть и были попытки.
— Ни копейки, — бормотнул Николай.
Бенкендорф перешёл к донесениям российского посланника при прусском дворе барона Мейендорфа, к докладу бернского посольства: «…вышеупомянутый прапорщик явился самолично в бернское императорское посольство для визирования паспорта на проезд в Мангейм и в имевшем быть разговоре признал себя виновным по первому пункту, то есть что был в сношениях с коммунистами, что же касается брошюры о Польше, решительно отрицал своё авторство и даже знание о ней. Кроме того, заверил честным словом, что никогда не принадлежал ни к какому тайному обществу и что поддерживал связь с коммунистами, лишь чтоб ознакомиться с идеями, породившими эту секту, но не разделял их. Тем не менее прилагаемыми копиями донесений агентов швейцарской полиции и агентов III отделения Его Величества канцелярии установлено, что названный Бакунин поддерживает сношения с самыми радикальными элементами, стремящимися перенести свою деятельность за пределы Швейцарии для ниспровержения правительств и существующего строя. Объявленное ему, Бакунину, приказание о немедленном возвращении на родину и в случае неисполнения сего об ответственности по всей строгости законов он принял с должным уважением и выдал в объявлении ему сего прилагаемую собственноручную расписку, заверив
