– Ей нужно выходить замуж за такого человека, как Альфред, и перемениться с ним ролями, то есть захватить верх!
– Сегодня – дурной день! – вздохнув, заметила Полина, беря дядю под руку и прижимаясь к нему. – Я причинила много неприятностей и себе и тебе! Но нет худа без добра: из всего я вынесла хороший урок и твердо решила не выходить замуж за Альфреда. О, дядя, как много надо сил и терпения, чтобы усмирить мою пылкую натуру!… И как я должна любить и бояться того человека, за которого выйду!
– Хвала сегодняшнему дню! – воскликнул радостно изумленный барон. – Хоть и поздно явилось признание, но все-таки явилось! За такую цену я готов вытерпеть всякие неприятности, даже готов перенести разрыв с Геллигом!… Наконец-то ты убедилась, что Альфред не годится для тебя как опора!
Полина еще крепче прижалась к дяде.
– Кроме тебя мне не нужно никакой опоры! – сказала она. – Я никогда не выйду замуж! До моего совершеннолетия с меня довольно Блендорфа! Ты будешь давать мне советы, Блендорф будет исполнять мои приказания, таким образом, скипетр будет находиться в руках у самого лучшего правителя.
Барон был благоразумным: он находил, что пока сделано достаточно и счел за лучшее молчать.
Было темно, когда они вернулись домой.
Только что уселись за чайный стол, как на дворе послышался топот лошадей, и в гостиную вскоре вошла вся компания охотников.
Геллига с ними де было, но полковник и Бриксен были очень оживлены, а Блендорф и того больше! Досада на несчастье с лошадью и моральное поражение, понесенное им от Геллига, побудили его приналечь на фляжку сильнее, чем следовало, и потому он находился в довольно возбужденном состоянии.
Учитывая это, барон Рихард предложил кружку разойтись пораньше, и Полина легла спать, не видев Геллига.
Всякий, кто бывал в Геллерсгейме и знал царивший там образцовый порядок, не узнал бы теперь поместья, заглянув в него сегодняшним утром.
Приказчик, по заведенному Геллигом порядку, явился рано утром к Блендорфу за приказаниями, но тот раскричался и выгнал его.
Тогда слуги, не зная, что им делать, принялись, за что попало: кто чистил лошадей и коров, а некоторые подчищали траву, дерзнувшую появиться на дорожках парка.
В спальне Геллига царила воскресная тишина. Стол с почти нетронутым завтраком был покрыт бумагами, а сам Геллиг лежал на диване, подложив руки под голову и предавшись размышлениям.
Послышался стук в дверь, больная собака слегка приподнялась, но не залаяла.
