Глубоко задумалась молодая девушка, взяла в руку колечко и прочла выгравированные на нем буквы…
Она знала их значение и подумала о том, чье имя они изображали…
Гедвига закрыла свои влажные глаза рукой от обливавшего ее, сквозь листву, солнечного света, и задумалась.
Вдруг чья-то теплая рука нежно подняла ее опущенную голову, и чей-то голос, полный участия, спросил ее:
– Гедвига, о чем вы плачете?
– Ах, барон, как вы меня испугали! – пробормотала молодая девушка.
Он взглянул на нее, затем на книгу и грустно сказал:
– Появление друга в печальные минуты разве не желательно?
– Я не знала, что вы – друг мне! – наивно заметила она. – Вы никогда не говорили мне о дружбе.
Он улыбнулся.
– Да, я просил большего, – согласился он, – но и другом вашим я тоже хотел бы быть.
– Дружба, говорят, долговечнее любви, и не влечет за собой ненависти, – сказала Гедвига и с очаровательной доверчивостью протянула руку Альфреду, – и я желала бы быть вашим другом!
– Но не больше? – спросил он, восторженно глядя на прелестное личико.
Сердце молодой девушки сильно забилось, но она молчала.
– Гедвига, разве вы не хотите, чтобы я для вас был больше, чем другом? – продолжал он, беря ее за руку.
Молодая девушка не спускала глаз с раскрытого дневника матери, следя за медленным покачиванием висевшего у него кольца, казалось, нашептывающего ей: „нет!“
– Гедвига, разве вы не верите, что моя любовь может защитить вас от многого, что мое горячее, верное сердце оценит вас?… – пылко произнес Альфред, привлекая девушку в свои объятия.
Слова матери, только что прочитанные ею, еще звучали в ее ушах… Колечко также продолжало покачиваться, как бы силясь шепнуть ей в последний раз свое: „нет“.
Но все это вскоре исчезло из сознания девушки, заволоклось туманом…
Кто в силе устоять против влечения сердца?!
Гедвига опустила свою головку, увенчанную кудрями на грудь, избранную ей защитой и убежищем на всю жизнь, и с чисто-детской наивностью и покорностью, составлявшими основную черту ее характера, произнесла свой обет…
Когда прошли первые минуты сильного душевного волнения, Альфред спросил:
– О чем же плакала сегодня моя Гедвига? Что так сильно огорчило ее?
– Это было не мое горе, – ответила она. Я плакала о страданиях матери, которые ее заставила перенести любовь отца моего… Ах, сколько выстрадала она, прежде чем сошла в могилу… И как она беспокоилась, что ее ребенку придется, быть может, испытать те же разочарования, что выпали ей на долю!
