Управляющий слегка поклонился ей.
– В настоящую минуту дело идет скорее о ваших удовольствиях, чем о ваших интересах! – шутливо подчеркнул он. – Мне сказали, что для бала, назначенного на сегодня или на завтра, намерены сделать нападение на лес! И мне необходимо присмотреть за процедурой „грабежа с увеселительной целью“, – прибавил он с улыбкой, – а то могут поломать питомники.
Полина сделала удивленное лицо.
– Для какого бала? – спросила она. – Я ничего решительно не знаю об этом!
– Простите, если своим сообщением я невольно нарушил обаяние сюрприза, который, очевидно, готовила вам госпожа фон Герштейн! Теперь она в праве на меня разгневаться!
– Зато я буду вам крайне признательна! – сказала Полина. – Поверьте, если этот бал и был бы для меня сюрпризом, то очень неприятным!
Управляющий с недоумением посмотрел на нее, и Полина поспешила пояснить:
– Г-жа фон Герштейн всегда стремится доставить мне удовольствие, за что я ей очень благодарна! Но в данном случае она забыла о том, что этот дом в настоящее время – дом скорби и воздыхания! Со дня смерти господина Ридинга не прошло еще и трех месяцев. И если мы, никогда не знавшие его, не можем сожалеть о нем, то найдутся здесь и такие сердца, которые обливаются, быть может, кровью при печальном воспоминании о нем!… Приятно ли им будет столкнуться с таким пренебрежительным отношением к святейшему из чувств, как импровизация какого-то бала?!
Геллиг внимал этим речам с чувством приятного изумления. И подобно тому, как тает снег под лучами вешнего солнца, таяла в нем неприступная холодность под влиянием теплых и задушевных слов Полины…
Он бросил невольный взгляд удивления на молодую девушку, запавший в глубину ее сердца, радостно дрогнувшего, словно в предчувствии какого-то нового, еще не испытанного ею, чувства.
Впрочем, молодой человек тотчас же овладел собой и уже спокойно-деловитым тоном спросил Полину:
– Какое же будет ваше распоряжение, фрейлейн, относительно бала?… Не пожелаете ли вы отменить приказание госпожи фон Герштейн, опираясь на свои права?
– Мои права тут ни при чем, – ответила Полина, – я отменю это распоряжение в интересах самой госпожи фон Герштейн! Но не предупреждайте ее, я сама поговорю с нею и поблагодарю за внимание ко мне! А вас я только попрошу уведомить людей об отмене первоначального распоряжения.
– Хорошо, я их уведомлю! – сказал Геллиг, и непривычная мягкость звучала в его грудном, выразительном голосе, что заставило смутиться Полину, и на прощальное приветствие опекуна она еле слышно ответила.
