Потоки энергии в комнате изменились и начали концентрироваться на кровати. Менчерес поглядел на Горгона, который без слов вынул пакетик крови из холодильника.
Менчерес поднял Киру одной рукой и взял пакетик у Горгона другой, направляясь в ванную. Пробуждение на окровавленной кровати никак не помогло бы облегчить стресс Киры, вызванный становлением вампиром.
С другой стороны, пробуждение в окровавленной ванной, скорее всего, будет не намного лучшим вариантом, но все же отмыть плитку было легче, чем ковер и простыни.
— Мне подождать или уехать сейчас же за новой кровью? — спросил Горгон.
Менчерес бросил еще один взгляд на Киру, которая уже начинала дергаться, что было предшественником ее рычания от обжигающего, лишающего разума голода.
— Можешь уезжать. Я позабочусь о ней.
И он будет делать это все то время, что ему осталось.
Кира сидела в кресле у камина и слушала треск пламени, раздававшийся так громко, как если бы рядом рубили деревья. Однако ей хотелось побыть у огня. Его тепло становилось нежным коконом, и сам он был мягче для глаз, чем свет люстры или настольной лампы. Теперь она могла видеть в полной темноте, но не хотела тушить весь свет, что стало бы лишним напоминанием об этом. И без того было сложно иметь дело с периодическим ознобом, упирающимися без предупреждения в губу клыками, шумом из леса и — о да! — ее жестокими помутнениями рассудка, когда у нее по лицу текла кровь, а внутри горело желание получить больше.
Ей оставалось только лишь верить словам Менчереса, что во время этих провалов в памяти она не причиняла никому вреда. Ну, его словам, а еще и холодильнику с быстро убывающими пакетиками крови. Менчерес сказал не беспокоиться, потому что Горгон вернется к рассвету. Это вызывало в Кире одновременно и отвращение, и облегчение. Ей не нужно было рассказывать, что сейчас она представляет угрозу для любого создания с бьющимся сердцем, но, хотя ее тело страстно желало этой красной жидкости с безграничной свирепостью, разум Киры по-прежнему не мог примириться с тем, что она пила кровь. Человеческую кровь. Она считала это формой каннибализма, хотя теперь она уже не человек.
Она откинулась назад, и совершенно неожиданно стул под ней рухнул. Еще более удивительным было то, что она не растянулась на деревянном полу, а стояла с по-прежнему накинутым на плечи шерстяным пледом и смотрела на сломанный стул. Она вскочила до того, как он упал? Боже, неужели она действительно так быстра теперь?
