Когда Кира обмякла в его объятьях, а ее сердцебиение затихло до нескольких упорных прерывистых трепетаний, Менчерес, наконец, отстранился от ее горла. Ее глаза были закрыты, рот слегка приоткрыт, а полные красные губы стали бледно-розовыми, совершенно не волнуемые дыханием.
Ее смертный приговор выплачен. Теперь вернуть ее в новую жизнь.
Менчерес сдернул серебряное ожерелье Киры, обернув тонкую цепочку вокруг пальцев. После он вонзил длинный конец крестика себе в шею, открывая рану. Прижав к ней слабую голову Киры, он направлял свою кровь в нее. Серебро жгло его плоть, отчего рана заживала медленнее, пока рот Киры заполняла его — их — кровь.
Он ощущал, как ее тело реагирует на нее, хотя на первый взгляд не дрогнул ни единый мускул. Менчерес запрокинул ее голову, чтобы кровь потекла по ее горлу дальше. Он снова вонзил крест в горло, открывая новую рану, отдавая еще больше их объединенной крови с его силой, кроющейся в ней. На этот раз ему не пришлось помогать Кире глотать: ее горло работало, даже когда сердце замолчало.
Менчерес бережно держал ее у своей шеи, поглаживая волосы, когда почувствовал, как зубы Киры прокусили то же место, которое он проткнул крестом. Резкая боль, и она разорвала его кожу. Жизнь и сила в его крови инстинктивно взывали к ней. Она сжала зубы сильнее и начала глотать, в то время как ее тело сотрясала крупная дрожь.
Он отодвинул руку, на которую была намотана цепочка, от ее горла, чтобы поддерживать ею Киру, когда опускался на пол. Никто из вампиров не произнес ни слова, пока Менчерес сидел с ней на руках, отдавая ей свою кровь, а она вгрызалась в его горло со все увеличивающимся голодом. Легкая боль казалась замечательной, потому что с каждым отчаянным глотком Кира поглощала у него жизнь точно так же, как до того делал он. Это более темный образ жизни, да, но он значительно сильнее смертности, которая ускользала с угасанием ее сердцебиения.
Живи, Кира. Живи.
Когда она выпила больше того, что взял у нее Менчерес, он отодвинул ее от себя, используя силу, чтобы удержать ее, пока она брыкалась, пытаясь вернуться к его горлу. Ее глаза были открыты, но они ничего не видели и светились более темным и ярким оттенком зеленого, а два изогнутых клыка появились там, где прежде были ровные верхние зубы.
— Теперь отдохни, — прошептал Менчерес, все еще удерживая ее.
Дрожь в последний раз прошла сквозь ее тело, затем глаза закатились, и она рухнула на него, — ее человечность убита, ее новое тело вампира без сознания, но вскоре восстанет.
