Убрав защиту от боли, у него возникла новая проблема. Каждый новый порез или ножевое ранение вызвало вспышку ответной энергии в нем, что жаждала возмездия. Менчерес отключал инстинкты самосохранения, сосредоточившись на сдерживании своей ауры, боролся со своим желанием убить упырей, хотя его энергия требовала, чтобы ее выпустили.
— Стейкс, — Менчерес сказал, обращаясь к нему по имени, которое использовали другие. — Ты неопытен, или это то, на что ты способен?
Упырь зарычал на оскорбление, втыкая глубоко в бедро Менчереса свой кинжал. Другой упырь перехватил длинные, черные волосы Менчереса и отрезал кусок из плеча.
Гнев Менчерес поднялся снова, темный и смертоносный, стремясь слиться с его силой, чтобы обрести форму. Он усмирил его снова, зная, если он потеряет контроль хоть на мгновение, все упыри умрут. А они не достигли еще своей цели.
— Бросьте ножи и отойдите от него, — неожиданно раздался, чей то голос.
Менчерес бросил взгляд в сторону звука с тем же изумлением, что и упыри. Неужели он так отвлекся на собственные мысли, а упыри — на пытки, что человеку действительно удалось подкрасться к ним?
Доказательство стояло на другой стороне комнаты, в классической позе для стрельбы, пистолет направлен на упырей собравшихся вокруг него. Глаза женщины были расширены, лицо бледное, но она держала свое тяжелое оружие очень уверено.
Это осложнение ему не нужно.
— Немедленно уходите, — сказал Менчерес. Ее теплое, смертное тело слишком заманчиво для мясоедов, чтобы сопротивляться, если она не сбежит сразу.
— Так, так, — Стейкс двинулся, оставив свой нож, воткнутым в бедро Менчереса. — Смотрите, ребята. Десерт.
Отчетливый щелчок показал, что женщина взвела курок.
— Я буду стрелять, предупредила она. — Все вы, положите ножи и отойдите от него. Полиция уже в пути…
Ее голос дрогнул, когда Стейкс отошел от Менчереса. Большинство того, что они сделали с ним, было закрыто от ее глаз телами упырей, но когда Менчерес был полностью открыт взору женщины, она увидела окровавленное тело.
В этот момент гули напали.
Менчерес знал, что он ничего не должен делать. Не должен бросаться на помощь, а изображать беспомощность, пусть даже упыри убьют ее. В конце концов, у него был план, когда отправлялся сюда, и план никак не вязался со спасением безрассудного человека.
Но в ту же секунду, что он позволил упырям достичь женщины, еще одна мысль ударила Менчереса, преодолевая его практичность. Она пыталась его спасти. Он не мог позволить ей умереть за него.
