— Капак Райми? — спросил он, закатив глаза в притворной истерике. Я кивнул. — И-и-и-и! — взвизгнул он, театрально воздев руки. — Больно рано! — возопил он. — Больно рано! — И, сделав пируэт, без каких-либо других слов унесся в другой конец зала.
— А это еще что за хрен? — спросил я, озадаченно глядя ему вслед.
Видя мое изумление, Соня усмехнулась.
— В нужный момент он сам представится, — заметила она. — Не хочу портить эффект.
— Этот парень работает на Кардинала?
— Работал раньше, — пояснила она. — Между прочим, занимал довольно высокий пост, пока все не забросил, и теперь он никто. Кардинал велел его не трогать: так что он свободно входит и выходит, куда только пожелает. В этом городе много людей, которые предпочли бы видеть его мертвым. Форд Тассо, например, его не переваривает: кого-кого, а отступников Форд ненавидит больше всего на свете.
Впрочем, хватит об этом. Мне этот человек нравится, и вам, я думаю, тоже будет по вкусу, когда решит представиться: у него оригинальные мысли по поводу жизни, города и Кардинала. Спали хорошо?
— Не очень. Прикорнул на стуле, ожидая рассвета. — Я потер затекший затылок. — С тех пор как проснулся, чувствую себя курицей на плахе у мясника. А вы?
— Как обычно. Приняла таблетку и заснула сном младенца. Лучшая гарантия крепкого сна. Вы уже решили, чем будете завтракать, или доверитесь моему вкусу?
— Отдаюсь на вашу милость.
Она заказала поджаренный хлеб и кукурузные хлопья с диетическим маслом и снятым молоком.
— И все? — спросил я.
— Начни с простого — вот мое кредо.
Я намазал маслом хлеб, плеснул в хлопья молока и начал есть.
— Скажите… вы меня, пожалуйста, прервите, если я буду невежлив, но я все думаю о вчерашней ночи, о том, что вы говорили. Это правда?
— О проституции?
— Ага.
— Правда, — подтвердила она.
— Ой.
— Вы ее не одобряете? — улыбнулась она.
— Я всегда считал, что до этого опускаются, когда ничего другого не остается. А вы так говорили, словно речь идет о ступени в карьере, ничуть не отл…
— Это и есть ступень в карьере, — заявила она. — Большинство людей торгуют собой метафорически. Я делала это в материальном смысле. Ничего особенного в этом нет. Тело есть тело. Я никогда не вернусь к этому занятию, и я за него бы не взялась, если бы считала, что не смогу бросить, но я не стыжусь своей биографии. Я поступила так, как следовало.
— Но это наверняка сказывается на вашей личной жизни. Что думает об этом ваш друг? Вы ему сказали?
— Друга у меня нет, — ответила она. — Подруга не разрешает.
