— Это совсем иное, — отвечал я, беспокоясь о причинах рассеянности возлюбленной. — Бог вершит свои законы, и незыблемы они. Но не оттого ли торжествует порок, что люди не соблюдают сии законы и тщатся ввести собственные, алчные и богопротивные?..
Но Лиза впервые не пожелала ни выслушать, ни понять меня.
— Это впрямь, кажется, глупый и скучный человек, — сказала она, имея в виду пана Хорольского. — Но свет он знает, это от него не отберёшь! Не какая-либо балаболка, что наши деревенские скосыри и повесы!
— Твой папенька не отдаст тебя за Хорольского! — воскликнул я с жаром.
— Ошибаешься, — возразила Лиза с грустию в очах. — Папенька набавляет себе цену, и если у модного пана сыщется довольно денег, нашим отношениям придёт конец.
— Как же такое возможно?
Лиза только рассмеялась, сощурившись, и бросила в меня снежком.
Сердце разрывалось. Мы проговорили ещё около часу, но всё мимо души, бестолково, как бы не слыша вовсе один другого. Я чувствовал, что Лиза ускользает от меня.
— А если мне попросить твоей руки? Тут же, не откладывая?
Лиза пожала плечами.
Когда померк закат и над кровлей барского дома воссиял рогатый месяц, мы молча вернулись в залу, и я с досадою впервые подумал о том, что судьба моя отнюдь не принадлежит только мне, она рассеяна повсюду, и посторонние люди творят её ничуть не меньше, нежели я сам…
Слава Богу, у Хорольского не хватило пороху. Повеселясь и наговорившись всласть, гости разъехались — кто-то затевал травить зайцев, и я принуждён был проститься с Лизою, уговорясь о скорейшем с нею свидании для полного выяснения наших душевных привязанностей.
Провидению было угодно надолго отложить встречу. То матушка моя занемогла и едва уж не сошла в могилу вслед за отцом, то у Лизы скончался дядя, и они всею семьёю отправились утешать вдову.
Отъехав в Петербург в самый разгар лета, прослышал я на первой же станции от юстиц-комиссара губернской уголовной палаты господина Кокошина, что главным командующим нашей армии давно уже назначен генерал-аншеф граф Пётр Семёнович Салтыков. Известие не удовольствовало меня, понеже сей обомшелый старичок никак не имел за собою репутации полководца и предводительствовал прежде того всего лишь вспомогательными украинскими полками.
Вот какова глушь была родимая сторона! Мало понималось всеми, что крепость престола заключена не токмо в числе солдат и полицейских драгун, но и в скором оповещении подданных о совершающихся делах, — мы же пребывали в полном неведении о событиях по многу месяцев кряду и питали воображение разве что слухами.
