– Ещё хитрее.
– Не тут-то было! – Сенсор погрозил кому-то указательным пальцем. – Старушка точно в контрразведке служила. До прописочки, говорит, паспорт полистайте – там и адресок найдётся. Зачем же людей лишний раз беспокоить?
– Очень хитро!
– Угу, – сказала Дара. – Тут я вспомнила этаж и номер квартиры в инсоне. Ну, и попала в точку.
– А вот это уже везение, – поскучнел Лазарь.
– Везение или нет, но старушка тогда всю подноготную про Янику твою нам выложила. В общем, зовут её Катя Исакова, ей то ли восемнадцать, то ли девятнадцать лет, учится в РИНХе на первом курсе юридического, живёт вдвоём...
– … с отцом, – опередил её Лазарь.
– … с отчимом, – в унисон с ним закончила Дара.
Лазарь секунду думал.
– Интересно, – сказал он. – Куда делись остальные родители, узнали?
Дарения снова поморщилась: речевые обороты Лазаря частенько действовали на неё, как рвотное.
– Остальные умерли. Отец погиб, когда она была совсем маленькой. Мать вышла за отцовского старого друга, а два года назад скоропостижно скончалась.
– Интересно, – повторил Лазарь. – Что-нибудь ещё?
Сенсор часто заморгал в попытке размять немеющие веки:
– Ещё она очень милая девочка, всегда приветливая, всегда здоровается. А иногда даже справляется о самочувствии старушки. Короче, ничего больше. И больше ничего не узнаем – по крайней мере, от бабки-управдома. Она ещё долго осыпала нас комплиментами, пока мы смывались оттуда, не отдав ни сумки, ни паспорта. А что «интересно»?
– То, что девчонка ненормальная, – ответил Лазарь, думая, как сильно хочет сейчас спать. – В смысле, ненормальная ненормальная.
– Типа недосумасшедшая? – усмехнулся Сенс. – Кому же она тогда таблетки брала?
– Не знаю.
– И чем больна? Ведь больна, ясно же.
– Не знаю.
– А что там вообще происходит?
– Не знаю! – вскричал Лазарь, хватив кулаком по столу. – Не имею ни малейшего понятия!
Дарения вздрогнула. Сенсор пружинисто выпрямился, растеряв разом всю сонливость. Айма недовольно закачала головой.
Лазарю пришло в голову, что лучше всего оставить их сейчас без объяснений, пойти к себе, растянуться на диване и хорошенько всё обдумать. Но он сомневался, что у него получится. Умственная работа, начатая в состоянии физического переутомления, обычно заканчивается отключением как тела, так и разума – часов на восемь, в норме.
Лазарь уронил голову на руки и уставился в полыхающий зев камина. Языки пламени успокаивали нервы, но вместе с тем усыпляли не хуже снотворного. Хотелось прогнать всех из комнаты и улечься спать прямо здесь, на ковре.
