— Если Гай выведет нас хоть на кого-нибудь еще, Вы будете знать об этом первым, — произнес Дюпре, прекратив свою игру с сыром и вновь переключившись на вино.
— Что слышно у вас на родине, Дюпре? — поинтересовался Коэн, зная, что ступает на минное поле.
— Ничего нового, — глухо произнес Дюпре, отставив бокал и тяжело глядя в стол.
— Вы больше не обнаружили никого после Одри?
— Одри была человеком! — кулак Дюпре с силой ударил по столу, так что посуда с жалобным звоном слегка подпрыгнула, а несколько голов в холле встревожено повернулись к ним.
— Была, — согласился Коэн, гневно посмотрев в ответ на француза. — Только до того, как ее захватил изоморф, — намекнул он на то, о чем Дюпре никогда не готов был говорить. Не зря его наставник не выбрал своим преемником любвеобильного француза, хотя тот и дольше был в организации. Ведь кто знает, что бы случилось, влюбись он в Одри и будучи при этом во главе.
— Вы хоть когда-нибудь кого-нибудь любили? — в глазах Дюпре плескалась боль, он впился взглядом в своего собеседника, словно и правда хотел услышать ответ на свой вопрос или ожидал увидеть хоть какое-то подобие боли в глазах Коэна.
— Нет, — совершенно честно ответил Коэн, и рад был, что ему не пришлось лгать. У него никогда не было времени на подобные глупости. Перед ним стояла намного более важная задача, а значит, для чувств не было места.
— Одри была ангелом, — простонал Дюпре, и его голова безвольно опустилась на руки. Вино и сожаления — Коэн сомневался, что Дюпре был способен руководить даже их региональным филиалом.
— Она была изоморфом, — отрезал шеф. — Вы никогда не знали настоящую Одри, Дюпре. Вы потакали и ублажали нашего врага. Что полезного вы узнали за время общения с ней? — Дюпре молчал. — Чем вы помогли настоящей Одри? Вы хоть понимаете, что своим бездействием Вы…
— Остановитесь, Коэн, — взгляд Дюпре был тяжел, — остановитесь прямо сейчас.
— У нее была температура? — уже мягче спросил Коэн, пытаясь извлечь хоть что-то полезное из этого не первого разговора на болезненную тему.
— Да, она была горячей… мерд, — Дюпре витиевато выругался. — Она вообще была горячей, понимаете, Коэн? — казалось, его взгляд сейчас прожжет Коэна насквозь.
— Ладно, уже поздно, — Коэн взглянул на часы только для того, чтобы отвести взгляд от Дюпре, который вот уже в который раз после аналогичного разговора был похож на раненого зверя, опасного и непредсказуемого.
— Да, уже поздно, — с горькой усмешкой на губах повторил Дюпре, и Коэн даже не стал пытаться угадать, о чем он. Эмоции, перепады настроения — он был благодарен своей холодной крови за то, что она избавила его от подобных глупостей.
