— У тебя есть день, Гай, — грустно произнесла Летиция. Не это она ожидала обнаружить. Не влюбленным хотела становиться разлучницей. Что бы она сама сказала реберфам, приди они к ней в ту пору, когда она была без ума от Антуана и потребуй все немедленно бросить? Послала бы их подальше, боролась до последнего, но не позволила им отнять у себя самое дорогое.
— Три дня, — взмолился несчастный.
— Хорошо, три дня, — сдалась Летиция. — Но, Гай, — она строго посмотрела на мужчину, — через три дня ты должен покинуть это тело. И мне все равно, что это будет: несчастный случай или убийство, но Нуд не должен покинуть эту страну. Ты меня понял? — Гай обреченно, но с готовностью кивнул. — И чтоб без всяких фокусов! — Скорее для острастки, чем с настоящим подозрением, напутствовала она Нуда.
Гай провожал ее до дверей номера со слезами на глазах, и Летиции тем сильнее было не по себе, чем больше проявлений его чувств она видела.
— Что в ней такого особенного? — не удержалась она.
— Тебе ли не знать, — ответил он, глядя ей в глаза.
Летиция тяжело сглотнула и, наконец, покинула его номер. Стоило ей только закрыть дверь собственного, как она тут же расплакалась. Упала на кровать и рыдала так, как уже давно с ней не случалось. Одри оплакивала Антуана. Она ненавидела себя за того мужчину, которого притащила ночью в номер, чтобы забыться, стереть воспоминания об их сумасшедшем сексе вчера вечером. Она ненавидела себя за то, что не смогла сказать Дюпре правды, когда еще было не поздно. Если бы он услышал от нее о том, кто она, возможно, у нее было бы время показать ему, что реберфы — не такое уж и зло. Хотя о чем она говорила — ведь они приносили людям смерть, и это была непреложная истина. Паразиты. Он никогда бы не смог ее полюбить по-настоящему. Но иногда, иногда она не могла не позволить себе хотя бы мечтать. Так она и прожила в мечтах те несколько месяцев, что они были вместе.
Остальные реберфы сочли это ее шуткой, забавой, пощечиной организации, безрезультатно преследовавшей их в течение десятилетий. Никто не мог понять, что в основе всех ее действий тогда лежала любовь, самое обыкновенное и самое прекрасное человеческое чувство. Не увлечение или секс, которым обычно занимались друг с другом реберфы, рядясь в красивых людей, как в платья, а что-то большее, что-то настоящее. Настоящее в мире их бесконечной фальши.
А теперь все то же самое переживал Гай — кому, как не ей было понять. Ему стоило сразу довериться Летиции, а не флиртовать с ней. Она понимала, что Гай не может сменить это тело, а потом в один прекрасный день заявиться к своей девочке в другом и разыграть всю историю сначала. В конце концов, люди — не куклы, и каждая новая история никогда не будет точно такой же, как старая. И как больно было бы тому же Гаю в теле другого человека видеть, как его девочка скорбит по нему прежнему, как убивается от горя одинокими ночами, и как плачет украдкой, лежа в постели рядом с ним новым. Они обладали величайшим преимуществом на свете, но и таким же величайшим проклятием.
