— Вы не отпускаете, вы убиваете ее! — воскликнул он.
— Что за патетика. Тогда идите в парламент и выбивайте нам средства на содержание неизлечимых больных, и мы с радостью построим еще десять, двадцать таких зданий с палатами, наполним их аппаратурой и будем заниматься благотворительностью.
— Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. Я говорю об этой конкретной девушке, а не о ситуации в стране.
— Что до этой девушки… никто не запрещал Вашему господу сотворить чудо, если она ему так дорога. И на это у него есть, — разозленный пристав посмотрел на часы, прикидывая, сколько ему понадобится времени по пробкам добраться до здания суда, — не более трех минут.
— Это кощунство! Святотатство! — выдохнул священник. А пристав раздраженно подал знак врачу, чтобы тот отключал приборы.
В это время Бьянка Матео, абсолютно не участвуя в словесной перепалке, лежала все такая же тихая и прекрасная в своей ночной рубашке на белых простынях, с ореолом темных вьющихся волос, рассыпавшихся по подушке. У окна тихо заплакала сестра: она только вчера мыла девушке волосы, специальным шампунем с травами, который купила в лавке неподалеку, чтобы ее локоны не спутывались, и их легко было расчесывать. — Для дочки? — спросил ее продавец, и она лишь кивнула, не в силах вымолвить больше ни слова. Ее сердце в ту самую секунду дрогнуло, и она поняла, что любит Бьянку, как собственную дочь.
Священник истово молился, успевая при этом метать громы и молнии в судебного пристава с чиновником. Чиновник потел и мялся, пытаясь убраться с линии огня, и как можно скорее из самой больницы. Пристав бросал короткие взгляды на собственные часы, и мыслями был уже вовсе не здесь. Врач отключал приборы с отсутствующим видом, так же, как и вырезал опухоли. Он знал, что у пациентки не было шансов выйти из комы, и его совесть была кристально чиста.
— Бьянка, — всхлипнула сестра, когда врач извлек из горла девушки дыхательную трубку.
В эту же секунду девушка сделала первый самостоятельный вдох и закашлялась. Врач приложил пальцы к ее шее и с изумлением понял, что у пациентки есть пульс. Священник рухнул на колени и вознес славу господу. Слезы текли по его испещренному морщинами лицу, ибо он не сомневался, что стал свидетелем чуда. Его молитвы были услышаны: девушка ожила. Пристав не верил своим глазам, и, отталкивая доктора, ринулся сам проверять пульс. Чиновник закатил глаза и рухнул на пол в глубоком обмороке. Возле него засуетилась сестра, не забывая поглядывать на воскресшую Бьянку и утирать ладонью счастливые слезы.
