Уже за первым были обсуждены все вопросы, связанные с приездом Отто, переданы приветы от дяди своим друзьям в тропических краях, рассказаны последние западногерманские анекдоты и новости политической жизни. Сообщены сведения о знакомых, упомянуто про письма, которые он привез. Отвечено на вопросы, как он летел и что с ним было в дороге. Старики — умницы, они все понимают, недаром старые вояки! Правда, Отто не помнит их в военном, но дядя показывал их портреты, где они были в полной боевой амуниции. Да, жаль, что ему было только четырнадцать лет тогда, когда война кончилась так внезапно… Да, а собственно, как она могла не кончиться? Русские взяли Берлин, союзники вошли в его родной город — Дюссельдорф. Дальше нечего было делать… Какие безвыходные времена, как им было с дядей худо!
А вот опять все как будто ничего. И дядя на пенсии, и он на настоящем пути. Молодой человек из… нет уж, не из Сингапура, из Дюссельдорфа, да дорогой У Тин-бо, и никакие джунгли ему не страшны!
Обед продолжался в том молчании или в тех разговорах, что ведут взрослые, а детям полагается слушать и молчать. Немного лишнего пьют эти два старичка, но ведь они бывшие военные. Воображаю, как они кутили в дни побед. Один, правда, был на русском фронте — ох, там и морозы, где бродят белые медведи! — а зато другой испытал весь жар пустыни в африканском корпусе.
Слуга появлялся как привидение. Бесшумно приносил он тарелки, убирал ненужные вилки и ножи со стола, менял салфетки, наливал ледяную ананасную воду, раскладывал мясо и гарнир, кланялся и бесшумно исчезал, точно уходил в стену.
Отто знал, он не однажды обедал с этими гордыми, немного напыщенными стариками, что они должны закончить стол разговором о самых высоких предметах. К сладкому они раскачивались для высказываний такого порядка, что их нельзя было выносить ни в какую аудиторию, кроме домашней.
Старики насытились. От свечей их лица стали теплее, глаза заблестели, сухие губы точно тронули акварельной краской, седые волосы стали казаться более густыми, уши заметно покраснели.
— Я хочу продолжить вчерашний наш разговор, — сказал Хирту Ганс фон Шренке. — Ну почему ты не видишь естественного в смене владельцев этого азиатского наследия? Посмотри в сухие страницы истории, и они тебе ответят самым красноречивым, самым живописным образом. Разве португальцев не сменили голландцы в этих тропических краях, голландцев сменили французы, французов — англичане, а теперь где англичане? Здесь, на Востоке, — мы и американцы? Я знаю, ты скажешь, что надо читать в другом порядке: американцы и мы! Изволь, я отдаю должное твоему педантизму в серьезном вопросе. Но разве не естественно нам, немцам, прийти сюда? Именно не с армией. Сейчас не нужен Роммель, чтобы сидеть нам вот за этим столом. Война перешла в экономические действия. Мы еще будем иметь победу. Азия есть Азия! Мы специалисты. Что эта или другая страна Азии без специалистов? В наших руках их будущее!.. Ты согласен, Отто?..
