«После полугодовой разлуки смело встречаю новую, даже более длинную не окончательную».
Ушёл в 3 часа ночи и больше не вернулся.
Горжусь своим мужем! Где это видано, чтоб бойца посылали в военную командировку? Его все принимают за штабного работника и он не спешит разуверять.
Эта командировка в штаб Сталинградского Военного округа решила судьбу моего мужа.
Его диплом произвёл магическое действие. Он тут же получил направление на артиллерийские курсы.
* * *
В феврале и марте на фронте царило относительное затишье.
Зато в нашей с мужем судьбе начались перемены. Саня распростился со своей «лошадиной ротой», а я вернулась в Ростов. Идя рядом с повозочкой, на которой мальчик катил мой чемодан, я не переставала улыбаться. Меня не пугали ни выбитые стёкла, ни разрушенные постройки, ни сгоревшие здания.
Через несколько дней я уже работала лаборанткой на кафедре физической химии РГУ.
Мы занимались важными вещами — изготовляли запалы. Сами делали пробирки из стеклянных трубок, калибровали их, заполняли содержимым, запаивали. А потому я имела полное право похвастаться мужу: «…работаю под лозунгом: „Смерть немецким оккупантам!“. Поэтому можешь не зазнаваться и гордись своей женой!»
Ростов в то время был прифронтовым городом. Ведь немцы находились всего лишь в 60 км от нас. Таганрог был в их руках.
Каждый 4-й день весь химфак отправлялся на трассу — рыть противотанковые рвы. Трамваи в Ростове не ходили. Приходилось идти по городу пешком до Сельмаша (через всю Нахичевань), а потом — по степи. На ходьбу туда и обратно уходило часов 5, да часов 7 работали лопатами.
Мне, никогда не отличавшейся крепким здоровьем, сначала нелегко давалось то, что было общей долей и общим долгом всех, кто оказывался в прифронтовой полосе. После первой трассы я простудилась, после второй простуда перешла в страшный грипп.
Но скоро к работе на трассе привыкла. Втянулась. Особенно, когда весна вступила в свои права. Повсюду была молодая травка, начинающие зеленеть деревья. Здоровый, чистый воздух, на котором физическая работа казалась нетрудна!..
Тревожило другое — я не знала ничего о Сане.
И вот Таисия Захаровна, — Санина мама — такая же экспансивная, как я, прибегает 2 мая ко мне на работу. По её лицу вижу, что известие радостное. Таинственно улыбаясь, она открывает сумочку и протягивает мне… долгожданный треугольничек.
— Откуда? — не удержалась я.
— Из Костромы…
— Как он туда попал?
Боже мой, какое счастье! Саня — в училище, уже курсант. И пробудет там не каких-нибудь полтора-два месяца, а по крайней мере до 1 августа.
