Переплетчиков заметил, что их приятель по Училищу Виноградов только Сергея Иванова и Репина считает за художников во всем русском искусстве, Поленова отрицает, Сурикову не отказывает в таланте, но отвергает его самобытность. И снова возвращаются молодые художники к достоинствам репинской кисти, к могучему цвету Сурикова, к тому, как много еще надо потрудиться, чтобы хотя бы приблизиться к ним.
Поздно. Как ни хорошо среди товарищей, а пора домой. Левитан привык очень рано начинать рабочий день. Но разошлись только после того, как обсудили недавно вышедшую пьесу Льва Толстого «Власть тьмы».
Антон Павлович жил не очень далеко от Левитана. Надо пройти до Триумфальной площади, повернуть за угол и быстрым шагом измерить несколько кварталов Садовой. Возле Кудриной стоял двухэтажный особняк Корнеева, в котором поселился Чехов и очень метко прозвал его «комодом».
Случалось, заработается Левитан у себя в номере или побывает в гостях, в театре, вдруг вспыхнет острое желание увидеть Чехова.
Ночь, морозно, снежок хрустит под ногами. В окнах домов гаснет свет. Не поздно ли?
Левитан подходит к дому. Спальня Чехова в первом этаже, и посмотреть в окно не представляет труда: свет есть. И слышится легкий стук в стекло, пронзительный шепот:
— Крокодил, ты спишь?
Все в доме спят. Стараясь не шуметь, Чехов выходит в прихожую, не зажигая огня, тихо открывает дверь и впускает Левитана вместе с ночной морозной сыростью.
Говорят шепотом. Рядом в маленькой комнате спит Михаил. Они сидят в кабинете, горит лампа под зеленым абажуром. Тихо льется беседа. Горькое растворяется в мягкой шутке, перестает казаться столь серьезным, на душу ложится покой. Не потревожь он Чехова, быть бы ночи бессонной, тоска душила бы до утра.
Бывал Левитан на Кудриной часто, как в родном доме. Работает Антон, можно подняться на второй этаж, посидеть с Марией Павловной, попросить Николая сыграть любимые вещи.
Так повелось. Напишет Чехов новый рассказ и читает его родным. Часто при этих чтениях бывал и Левитан. Пьесу «Иванов» он услышал впервые тоже в авторском исполнении. Понравилась она ему и в театре.
Чехов писал об этом брату Александру 24 ноября 1887 года: «Чтение пьесы не объяснит тебе описанного возбуждения; в ней ты не найдешь ничего особенного. Николай, Шехтель и Левитан — т. е. художники — уверяют, что на сцене она до того оригинальна, что странно глядеть».
Левитан переживает вместе с Антоном Павловичем удивительный успех его первой повести «Степь», читает ее в декабрьской книжке «Северного вестника», передает ему восторженные отзывы читателей.
