На Марианне было длинное платье красного винного цвета, облегавшее ее с непринужденной элегантностью. Но стоило Марианне повернуться, чтобы взять с серебряного подноса канапе, как Себастьян испытал настоящий шок. У проклятого платья не было спины. Вернее, она была. Но начиналась очень низко. Марианна тряхнула головой, слушая Джинджер, и один темный локон отделился от высокой прически и упал на шею, оттеняя ее белизну. Кожа Марианны блестела мерцающим светом, напоминая Себастьяну магнолии и свечи, сияющие на глади воды.
— Привет, мам. Прекрасный праздник! Здравствуй, Марианна!
Он небрежно поставил свой стакан на стол позади нее и невзначай прикоснулся пальцем к ее спине. Ему кажется или от ее декольте исходит золотое сияние?
— Добрый вечер, Себастьян.
Она отступила на шаг и скрестила руки на груди, как будто пытаясь защититься от него.
— Я как раз спрашивала у твоей мамы, кто готовил угощение.
— А я как раз сказала Марианне, что очень рада ее снова видеть здесь.
Джинджер смотрела на них обоих с нескрываемым любопытством. Он был не в силах ответить на ее немой вопрос. А Джинджер умела добиваться правды! Не зря ее прозвали «стальной магнолией». Интересно, когда Марианна собирается объявить о своей беременности? Себастьян не хотел бы, чтобы она спешила. Ему казалось, что чуть позже они смогли бы объединить эту новость с новостью о возобновлении их брака. Ему бы не хотелось, чтобы Марианна успела привыкнуть к роли одинокой матери. И еще больше ему не хотелось, чтобы она даже думала о переезде в Колумбию.
Улыбнувшись самой гостеприимной улыбкой, Джинджер попрощалась с ними:
— Я вижу, приехал судья Джонсон со своей новой женой. Пойду поздороваюсь.
Она выхватила взглядом из толпы своего мужа, переглянулась с ним и нырнула в кружение публики, чтобы снова взбивать и встряхивать все составные части этого пестрого коктейля.
Марианна повернулась к Себастьяну:
— Я очень ценю, что ты не торопишь меня с объявлением о ребенке. Понимаю, тебе трудно скрывать, что бы то ни было от семьи, спасибо.
— Ничего, хотя чем дальше, тем труднее скрывать от них правду. Но я большой мальчик, Марианна, и я скажу только тогда, когда буду готов.
— Да, я знаю, что для тебя это главное.
Они вступали на опасную территорию. Она всегда осуждала его за своеволие. Себастьян никогда не выкладывал карты до тех пор, пока для него не был ясен весь план будущей игры. Он вырос рядом с разговорчивыми и общительными братьями и пришел к выводу: если хочешь добиться своего, поменьше обсуждай это с кем бы то ни было.
