Но его не так просто сбить с толку.
— Так что, говорите, вы тут делаете?
— Я приехал к Элоизе по просьбе нашего отца. И вы разумно поступаете, не доверяя мне. Это очень хорошо для нее.
В чем-то они согласны, но это не значит, что Джон готов отступить или слишком надавить на Дуарте, чтобы больше выведать.
— А где живет ваш отец? — задал он очередной вопрос.
— А вы хитрец! Не называете имен, не выдаете информацию. Ваши вопросы и ответы так же туманны, как мои. — Дуарте кивком указал на стеклянную дверь. — Давайте войдем в дом. Внутри меньше риска, что нас подслушают.
— Не думаю. Пока Элоиза не подтвердит, что вас можно впустить, мы останемся тут.
Дуарте оглядел маленький садик, огороженный увитым диким виноградом забором, с маленьким фонтаном в виде бетонной ракушки в углу и всего одним шезлонгом.
— Будем стоять здесь, пока она не вернется, — торжественно провозгласил он.
Джон оперся о дверной косяк и принял равнодушный вид, готовый, однако, немедленно отреагировать на любые признаки агрессивности или попытки обмана со стороны странного гостя.
— Ну-с, вступите в круг и откройте мне свою душу, — предложил Джон.
Гость откинул голову назад и долго смеялся.
— Я путешествую по всему миру, — сказал он, успокоившись. — Но наш отец… Он нездоров и хочет видеть всех своих детей. Вы не должны искать подтверждений моим словам. Прошу вас не делать этого.
— Черт возьми, я размышляю, не позвать ли полицейского, чтобы он арестовал вас за вторжение в чужое жилище.
— Я мог бы показать вам множество документов, удостоверяющих мою личность, но документы можно подделать. Так что я лучше расскажу вам о последнем свидании Элоизы с ее родным отцом. Ей тогда было семь лет. Мне — семнадцать. Мы отправились на пикник. Потом гуляли по берегу. Собирали ракушки. Отец посадил Элоизу на плечи и рассказывал ей сказку о принцессе-белке, которая могла попадать куда хотела по телефонным проводам.
«Черт! Этот тип действительно может быть…»
— А потом он пел ей песни по-испански. Вы получили ответ на свой вопрос?
— Вы заинтриговали меня, и я пока не вызвал полицию.
Джон не очень много знал об Элоизе, но был уверен, что она пристрелит его, если какие-либо сведения о ее семье попадут в полицию, а затем станут добычей прессы.
— Это меня не тревожит, — хладнокровно заметил Дуарте.
— Вы — самонадеянный наглец.
— Спасибо. — Он слегка оттянул воротник рубашки. — Я приехал не только потому, что Элоиза обратилась к адвокату. Повторяю, наш отец болен.
