Элли ощутила его твердость, так интимно прижимавшуюся к ней, и из ее горла вырвался неясный звук. Частью возглас удивления, частью нечто иное, более глубокое, наводящее на мысль о сладострастии, которого Эрик в ней не подозревал.
Повязки на его ладонях не помешали ему зарыться пальцами в копну ее волос и обхватить затылок, притягивая ее лицо для поцелуя.
«Только попробую», — поклялся он себе, припав к ее губам и раздвигая их своими. Боже! Проникнув языком в глубины ее рта, он испытал ни с чем несравнимое наслаждение, заставившее его застонать.
Она вздрогнула при этом неожиданном вторжении, но прежде чем она успела отстраниться, он продолжил свои дерзкие ласки, исследуя ее рот и сплетаясь с ее языком, и повторял это до тех пор, пока она не обмякла в его руках.
Вот такой она ему нравилась. Теплая и податливая в его объятиях. С пылающей кожей, учащенным дыханием и телом, созревшим для его лаек. Ощутила ли она жар между бедрами? Жаждет ли его прикосновений?
Что, черт побери, с ним случилось? Эрик знал, что такое вожделение, но это было… нечто большее. К этой девушке он испытывал нечто совсем иное, хотя разрази его гром, если он знал что. Жар, охвативший его, становился все нестерпимее. Он весь горел. Не только в паху.
Внезапно смутившись, он начал потихоньку отстраняться — и так бы и сделал, если бы не ощутил робкое прикосновение ее языка к своему. Этот невинный отклик что-то перевернул в нем. Словно разжег внутри у него огонь.
Вместо того чтобы отстраниться, он теснее притянул ее к себе, крепко прижав к груди. Соски ее уперлись ему в грудь, когда он снова ее поцеловал, глубже и настойчивее, сплетаясь с ней языком. Боже, как это было приятно!
И она отвечала ему, встречая его язык своим, сначала робко, а затем все увереннее, поскольку его стоны ободряли ее. Ему хотелось закричать от мужской гордости, когда она обвила руками его шею. Если ей и не хватало опытности, она это восполняла энтузиазмом. Какое расточительство держать подобную страсть под запретом, пока она не увянет и не умрет! Она была одарена от природы.
Ее отклик оказывал на него странное действие. Он, похоже, уже не мог контролировать себя. Его поцелуи становились все более страстными. Более напористыми. Более рискованными. Он целовал ее так, словно хотел зацеловать до бесчувствия.
Все его тело было охвачено огнем, сердце тяжело колотилось, пульсация крови громом отдавалась в ушах. Он понимал, что находится на грани и рискует совершить безрассудный поступок, но не находил в себе сил остановиться.
