— А где его взять-то, карасин? Лавочка твоя, небось, с прошлого года крест-накрест заколочена.
— Поди-ка у тебя нет?! Поискал бы получше.
— И искать нечего — про свое все знаю. Вот ежели одолжили бы?
— Креста на тебе нет, Евграф. Гостей привалило столь, а ты для них света пожалел.
— Это верно — столь гостей отродясь не бывало. Да ведь раззор с ними один, с гостями-то.
— Не жилься, Евграфушка, не жилься, — это вступила в разговор дородная Пильщиха. — Одолжу я тебе карасину-то, так и быть одолжу. Давай зажигай лампу. Чо мы будем в темноте-то куликать, разбойники какие, что ли?
— Коли так, — сдался Евграф, проворно вскарабкался на табуретку и быстренько зажег фитиль.
— И самовар прикажи поставить, — вставил Пузанов. — Я тут полголовки сахара прихватил, за чайком-то беседа веселее пойдет.
— Могем, воды — полная речка, а самовар у меня ведерный. Пейте хоть до утра.
Трехлинейная лампа, подвешенная с абажуром к потолку, загнала сумерки по углам.
— Не будем терять времени, господа, — сказала Анастасия Игоревна, пододвинувшись к столу. — Пока любезный хозяин готовит чай, мы, если не возражаете, потолкуем. Наступает решающий момент. Мы должны быть готовы к борьбе, собрать воедино разрозненные силы. Большевики сами власть не отдадут, их надо рубить под самый корень. Но голыми руками это не сделаешь. Нужно оружие, много оружия. Мы можем его достать, но требуются деньги, требуется золото. Полагаю, что кыштымские патриоты внесут свою лепту в дело освобождения родины от большевизма.
Потупились толстосумы. Кто руки меж коленей опустил. Кто бычью шею трет ладонью — задачка! Кто, скрутив «козью ножку», сизый дым под потолок выдувает. У дородной Пильщихи лицо красными пятнами пошло. Пузанов под мышкой чешет.
— Что-то загорюнились, мужики, — усмехнулся Ерошкин. — С кровью отрывать придется, но другого выхода нет. На кого же еще надеяться, как не на самих себя?
— Не тарахти, — урезонил его Пузанов. — Слово — оно птичка божья, вспорхнуло и улетело. Думаешь это так — запросто?
— Я как раз так не думаю.
— Может, и не думаешь, но ведь и не спешишь?
— Побойтесь бога, у меня же в кармане — вошь на аркане. Я обыкновенный служащий, на жалованье живу, — отбивался Ерошкин.
— Не прибедняйся! Небось, отец-то в могилу с собой богатство не унес, а у него было!
— Господа, господа! — поспешила на выручку Аркадию Михайловичу Белокопытова. — Зачем же упреки? Я хотела бы пояснить — мы не подачки у вас просим. Мы обращаемся к вам с призывом принять посильное участие в борьбе со смертельным врагом — большевизмом. Если вы полагаете, что мы просим милостыню, то глубоко заблуждаетесь.
