Мыларщиков расслабленно опустился на табуретку:
— Это где же его?
— Выступал в Соликамске на митинге, — пояснил Борис Евгеньевич. — Какая-то истеричка стреляла в упор. Гроб с телом в Кыштым прибудет послезавтра.
— Может, самим съездить? — спросил Мыларщиков.
— Нет, екатеринбургские товарищи сделают все, но просят организовать встречу.
…Да, стреляют. Где из-за угла, где в упор.
Недавно Михаил Иванович едва убедил Бориса Евгеньевича носить при себе револьвер. Не ровен час — домой возвращается один, в Совете задерживается. Подкараулит какая-нибудь сволочь, и отбиться нечем.
Этого показалось Михаилу Ивановичу — мало. Гуртовались вокруг него заводские ребята, среди них был Кузьма Дайбов. Рослый такой, сапоги ему на особицу шили — никакой размер не подходил. Парень исполнительный и привязчивый. Ему и поручил Михаил Иванович охранять Швейкина, но чтоб тот и не догадывался об этом.
…Борис Евгеньевич позвал Ульяну. Пока она стояла, переминаясь с ноги на ногу, он торопливо записал на бумажке фамилии.
— Будь добра, обеги этих товарищей, чтоб были здесь.
Девушка бесшумно исчезла.
— По поводу угрозы, — повернулся к Дукату. — Без последствий не оставим. Будем пресекать, — и к Михаилу Ивановичу: — Займись. Эту контру надо непременно найти. У тебя получится. Пока твоя печка не горит, помогай. Утвердим на Совете, дадим полномочия — действуй!
— Михаил Иванович — мужик неплохой, спору нет. Но под силу ли ему такое, я бы сказал, деликатное поручение?
— Почему бы и нет?
— Противник у нас хитрый…
— Кого предлагаешь?
— Я, собственно, ничего не имею и против Мыларщикова, однако же…
— Что «однако же»? У нас, дорогой Юлий Александрович, Баланцов заворачивает Верхним заводом. А кто он? Слесарь, еле-еле грамоте научен. Тимонин вон главный в деловом совете. И что? Особая подготовка у него была? Нет. Но партия сказала — и взяли власть в свои руки, теперь учимся управлять. Вот и Михаилу поручим, как ты говоришь, деликатное дело. А я бы добавил: очень опасное. Если, конечно, Михаил согласится. А то ведь опасно, а? — Швейкин обратился к Мыларщикову.
— У нас так говорят — глаза боятся, а руки делают.
— Лучше, чтобы и глаза не боялись, — вставил Дукат примирительно.
— Вот именно — чтобы и глаза не боялись и руки делали, — сказал Швейкин.
Дукат ушел успокоенный, пожелав на прощание:
— Что ж, успеха тебе, Михаил Иванович. В нем я кровно заинтересован, сам понимаешь.
Потом Швейкин доверительно открылся Мыларщикову:
— Сегодня Ичев сказал: трудно первому идти по глубокому снегу. Первым всегда трудно. Нас держат на мушке, в нас стреляют. Из Екатеринбурга просят начать запись добровольцев в Красную Армию. Немцы нацелились на Петроград, вот какие дела. А давно ли ушли добровольцы на войну с Дутовым, под Троицк? И еще новость — Ордынский объявился.
